Небо под зеленым абажуром - [4]

Ничего, кроме как писать, Лева не умел, а сочинять то, что приносило бы хоть какую-то прибыль, – не мог. Даже коммерческие рассказы, которые Лев Коновалов, наступив кирзовым сапогом на горло своим принципам, написал ради заработка и попытался пристроить в нескольких дамских журналах под псевдонимом Лена Валова, и те отвергли. С журналистикой тоже не сложилось. На «джинсу» Лева категорически не соглашался, а статьи его, по мнению редакторов, отличались излишней заумью и не отражали правды жизни.

В перерывах между попытками пристроить рукописи и заработать Лева продолжал писать свой главный роман, который непременно должен стать бестселлером и вознести Коновалова на вершину литературного Олимпа. Он так старался, сосредоточив на будущем шедевре все свои усилия и творческий потенциал, что потенциала стало не хватать на жену. О чем Людочка заявила ему со свойственной ей прямотой. Мало того, супруга добавила, что потенциала ей никогда не хватало, и назвала Леву клиническим импотентом. Удар был ниже пояса. Лева захлопнул ноутбук и попытался доказать жене обратное, но ничего не вышло! В тот злополучный день Коновалов впервые попытался свести счеты с жизнью. И это не получилось. Однако Людочка сразу присмирела и окружила его заботой и вниманием.

На радостях Лева накатал пару глав будущего бестселлера, осчастливил жену и нашел неплохую работу литературного критика в одном авторитетном издании. Служба оказалась непыльная и приносила хоть какой-то доход. В семье воцарился мир. Несколько месяцев он честно читал присланные книги и с воодушевлением строчил разгромные рецензии на современную коммерческую прозу. Счастье длилось недолго. Один молодой модный литератор сильно обиделся на его критическую заметку и объявил Леве войну. Нервный писатель ему попался. Сначала в своем блоге его приложил, наградив всяческими унизительными эпитетами. Коновалов не растерялся и настрочил еще одну рецензию, где распял автора, как бабочку. Тот взбесился всерьез, накатал критическую заметку на разгромную статью Левы, используя исключительно нецензурную лексику, и принялся заваливать электронный почтовый ящик Коновалова гневными письмами. В переводе на литературный язык суть его претензий означала, что Коновалов мерзкий завистник, графоман, бездарность и неудачник. В завершение всего модный литератор вызвал критика на дуэль. Лева брошенную «перчатку» с достоинством принял, решив по наивности, что автор вызвал его на дуэль литературную. То обстоятельство, что встречу писатель назначил ему поздним вечером в парке, Коновалова не смутило.

Лева приехал в условленное место в прекрасном расположении духа. С собой он захватил диктофон, чтобы обговорить условия будущей литературной дуэли, а заодно интервью у литератора взять для журнала, дабы умаслить его непомерное тщеславие. Каково же было его удивление, когда вместо ручки и блокнота «дуэлянт» достал из сумки бейсбольную биту и отфигачил нечастного Леву так, что тот очнулся в Склифе с сотрясением мозга, множественными гематомами и переломами.

– О времена, о нравы! – постанывал Коновалов на больничной койке, глядя на свою загипсованную ногу, подвешенную на растяжке. Что он, собственно, такого сделал? Всего лишь дал объективную оценку того говна, что выходило из-под пера модного сочинителя. Мало того, он обеспечил ему отличный пиар. Левина критическая заметка разлетелась по Всемирной паутине, вызвала массу дискуссий, привлекла к автору внимание, а следовательно, увеличила продажи и тиражи. Благодарить должен, скотина, а не бейсбольной битой махать, обиженно размышлял Лева, шевеля пальцами загипсованной руки.

После дуэли строчить разгромные заметки у Коновалова желание пропало. Неблагодарное это дело – критиком работать. Мало того что надо всякий хлам читать, что вредно для психики, так еще потом лечить физические увечья приходится.

Шумиху вокруг инцидента Лева поднимать не стал и заявление о возбуждении уголовного дела о причинении вреда здоровью тоже писать отказался, но и прощать обиду был не намерен. Лева решил отомстить другим способом, немедля дописать свое бессмертное творение, пристроить его в лучшее издательство страны, стать культовым автором с миллионными тиражами и утереть нос модному сочинителю, обскакав его на коне профессионализма.

Вдохновленный этой идеей, Лева взялся за работу с невероятным энтузиазмом, из больницы вышел с новыми готовыми главами, но вскоре его гениальный роман скис. Скис и сам Лева. Проблема была в главном герое, выходил он инфантильным и вялым, живости в нем не оказалось и героизма. Каждый раз, сталкиваясь с трудностями, вместо того чтобы отчаянно бороться и выживать, герой бросался в реку. Ежедневно Коновалов садился за работу с надеждой, что вдохновение снова его посетит, герой оживет, передумает топиться, расправится с врагами, и книжку он, Лева, завершит, но ничего не получалось.

Творческий кризис усугубила жена. Ежедневно Людочка капала Леве на мозги, грозила разводом, если он снова не устроится на работу, требовала, чтобы продолжал писать, закатывала истерики, качала права, в общем, вела себя как обычно. Но если раньше наезды жены Лева пропускал мимо ушей, то после «дуэли» каждая претензия Людочки звенела в голове, как разорванная гитарная струна. Видно, сотрясение мозга без последствий не осталось. Коновалов понимал, что так дальше жить нельзя, но отказаться от мести и выбраться из ямы отчаяния был не в состоянии. Он злился на себя и жену, хотя в душе понимал: Людочка права. Разве о такой жизни она мечтала, когда замуж за него шла? Нет, она мечтала стать женой успешного человека. Радовалась, лепетала, что счастлива, сборник его рассказов к груди прижимала и подружкам хвалилась, что ей честь выпала стать женой гения.