Небо падает - [34]

Крепко зажав получившийся комок в пальцах, он коснулся планетария и попытался припомнить формулу наречения истинным именем. Сбиваясь и импровизируя, Дэйв все же произнес эту формулу до конца:

— Я, создатель твой, нарекаю тебя… (Боже, как эту штуку обозвать?)… нарекаю тебя Румпельштильсхен и приказываю тебе повиноваться мне, когда я зову тебя именем твоим.

Стиснув в руке комок, он попытался сформулировать приказ, который не обернулся бы еще худшими несчастьями: сказки, читанные Дэйвом в детстве, научили его быть осторожным с волшебными просьбами. Наконец, губы Дэйва прошептали самый простой приказ, который он мог придумать:

— Румпельштильсхен, отремонтируй сам себя!

Из недр механизма послышались жужжание и скрежет. Хэнсон издал торжествующий вопль. Не успел он хорошенько рассмотреть шестеренки, чудесным образом вернувшиеся на свои места, как сатер Карф оттеснил его и начал спешно крутить рукоятки.

— Осталось меньше минуты! — прохрипел старик. Пальцы сатера скакали от регулятора к регулятору. Затем он распрямился и начал делать над планетарием пассы столь быстрые, что за ними невозможно было уследить. Зазвучали таинственные фразы — несомненно, ритуальные приказания на священном языке магов. И вместо кода одно-единственное слово: цепочка звуков, неподвластных голосовым связкам нормального человека. Хэнсон ощутил, что каждый атом в его теле рвут с корнем и завязывают узлом. Буквально вся вселенная издала дикий крик. Огромный пылающий диск, вынырнув из-за горизонта, пулей взлетел в небо — это солнце вернулось на положенное ему место. Невидимые обломки неба, валявшиеся вокруг, тоже устремились вверх — доказательством тому были воздушные волны от их взлета и дырки в потолке. Хэнсон схватился за свой карман, но комок из небесных и земных веществ никуда не собирался отбывать. И крохотная капля солнца по-прежнему сияла на острие шила.

С помощью алмазной лупы Хэнсон смог рассмотреть, что глобус в центре планетария меняется. Некоторые места нежданно украсились нарисованными облаками. Зеленые пятна лесов и синие просторы океанов чуть-чуть задрожали — казалось, ветер раскачивает деревья, и волны набегают на берег.

Задрав голову, Хэнсон удостоверился, что в небе царил полный порядок. Солнечные лучи мирно озаряли землю. Интенсивно синий купол небосвода стал абсолютно гладким — последние трещины затянулись прямо на глазах Дэйва.

Как только взошло солнце, бой в стройгородке прекратился. Добрая половина магов недвижно лежала на земле. Уцелевшие сгрудились в кучу у здания, где стояли Дэйв и сатер Карф. Сыны Яйца благодаря своей большой численности понесли меньше потерь, но внезапный рассвет и исцеление неба совершенно сбили их с толку. И тут раздался хриплый голос Мейлока: — Еще не все потеряно! Ломайте машину! Яйцо должно треснуть!

Он рванулся вперед, размахивая ножом. Сыны Яйца последовали за ним. Маги, смыкаясь все теснее, начали отступать под нависающую крышу здания, чтобы защитить планетарий. Среди них Дэйв увидел Борка и сира Перта, израненных, но настроенных решительно.

Едва взглянув в лицо сатера Карфа, Хэнсон уверился, что Мейлок был прав: все свершения Дэйва находятся под угрозой. Было очевидно, что магам не выстоять под натиском Сынов. Слишком много людей уже пало, а воскрешать их было некогда.

Сатер Карф ринулся в самую гущу схватки, но Хэнсон остался на месте. Он вставил в глаз алмазную лупу и схватил пальцами солнечную каплю с шила. Пришлось держать ее у самого сияющего кончика. Кожу заметно припекало. Подчинив себе свои дрожащие пальцы, Дэйв медленно ввел руку в шар из небесного вещества, целясь солнечным угольком в точку на глобусе, которую уже присмотрел при помощи линзы. Его большой и указательный пальцы двигались бережно, с ювелирной размеренностью — сказывался опыт работы с практически невидимыми проволочками хрупких приборов.

Тут Дэйв перевел взгляд с модели на действительность. В пяти милях от лагеря в воздухе зависло нечто пылающее и горячее. Дэйв осторожно повел рукой, опираясь для верности на проволоку — траекторию какой-то планеты. Воздушный костер придвинулся еще на одну милю — потом еще на одну. Теперь стало видно, что костер зажат между чудовищным кончиком пальца и высоченной стекловидной горой — ногтем.

Маги подались внутрь здания. Сыны Яйца разразились паническими воплями. Нелепо дергаясь, кошмарный огонь вновь придвинулся. На долю секунды завис над пустынным лагерем… и исчез.

Хэнсон начал осторожно протаскивать руку сквозь скорлупу модели, тихо подвывая. Другая его рука крепко сжимала комок-символ в кармане. До Дэйва внезапно дошло, каких ужасов теперь может натворить любой, кто додумается воспользоваться планетарием. — Румпельштильсхен, приказываю тебе не впускать ни одну Руку, кроме моей, и не повиноваться прикосновениям к регуляторам, если это делаю не я.

Дэйв надеялся, что эта защитная уловка окажется достаточно эффективной.

Высвободив руку, он швырнул капельку солнца в угол. Пальцы ныли от напряжения — очень уж сложную задачу он им задал. Большой и указательный почернели от ожога, но уже начинали подживать.