Небо над полем - [3]
— В «Старте» плохо пишут о твоей команде
— Еще хуже напишут, — неожиданно оживился Савельев. — Они же не хотят понять, что смена поколений нигде не проходит без потерь.
— Смена поколений? — В других обстоятельствах Ирина рассмеялась бы, но не сегодня: брату приходится идти на попятную, а случалось это крайне редко может быть, до сих пор вообще не случалось, таков уж был у него характер. — Один какой-то Катков — это уже целое поколение? С каких пор ты ему придаешь такое значение?
— Представь — с сегодняшнего дня, — ответил Савельев.
— Но ведь он причинил тебе столько зла?
— Я ему ничего никогда не прощу. Но мне нужен его брат.
— Святослав? Ты с ума сошел, — не поверила Ирина.
— Наверно, так оно и есть. Но у меня нет другого выхода. И никто мне ничего лучшего не предложит.
Ирина считала себя обязанной предостеречь брата:
— Мальчишка полон яда. Ты не знаешь этого человека.
— Узнаю. И переделаю. Ты не сумела победить юнца и потеряла Сергея. Я уважаю твои чувства, поверь. Но жажда славы подчинит и его.
— Ты просто потерял голову. Если Свят будет играть у тебя, он тебя погубит. Не сразу, но погубит.
— У, как страшно. Не надо аналогий. Если он причинил тебе столько зла, это вовсе не значит, что он и со мной будет таким же. Только ты считаешь, что в твоем разрыве с Сергеем он виноват больше, чем вы оба.
— Причем тут это все? Как ты не понимаешь, речь идет не только о судьбе твоей команды, но и о твоей собственной судьбе? Я всю жизнь гордилась тобой. И не могу думать о себе, когда ты в беде.
— Но никакой беды не будет, — возразил Савельев, уже пожалев, что огорчил сестру. Она же горячилась:
— Это просто невозможно: снова Катков — в «Звезде». Пойми: ты будешь незаметен — опять один Катков. Другой, но все равно — Катков. А не ты.
— Ах, сестричка милая, теперь это не имеет никакого значения. Мне тебя жаль, — продолжал Савельев.
В тебе не рассудок говорит, а чувства. Я чужие чувства тоже понимаю. А твою ненависть — особенно. Она мне, может быть, даже приятна.
Он и сам этих братьев ненавидел и чистосердечно полагал, что сестра с ним солидарна. Однако что-то в его самоконтроле ослабело, мысль о предстоящих событиях, как ни странно, вдохновляла его, словно он был еще тем юношей, который трепетно ждет от завтрашнего дня ответов на все мучительные вопросы дня сегодняшнего. А сестра вспылила:
— При чем тут я? Речь идет о тебе — об одном тебе.
Спорить с ней было бессмысленно и сегодня, и вообще — так решал обычно Савельев, так решил он и в этот поздний час.
Года два спустя Соснора, к тому времени уже игравший в «Звезде», рассказывая мне о своей встрече с Сергеем после этого матча, припомнил, как Сергей объяснял ему свой уход из футбола.
«Если по форме, — говорил Сергей, — то я сам ушел. А по существу — совсем не так. Пять лет меня выбирали капитаном. Можешь представить, какое место я занимал в «Звезде», вернее, какую роль ребята отводили мне. С Савельевым мы когда-то — и не так уж давно то было — вместе играли. И оба старели, если к тридцати годам мы действительно стареем. Он почувствовал, что, в конце концов, тренером назначат того из нас, кто раньше уйдет, и он ушел раньше меня, хотя мог бы еще играть сезона два, а то и три. Потом он оказался старшим тренером «Звезды» — проработал год вторым, старшего сняли, его поставили во главе команды. Если говорить честно, то у меня и мысли никогда не возникало — тренировать: я окончил политехнический не для этого, и работу свою люблю не меньше, чем любил и люблю футбол. К тому же я согласен со Стефаном Ковачем: настоящую ценность современного футбольного тренера составляет вес его умственного багажа и образования, а не качество игрока, каким он был. И это — истина. Савельев понимал, что до тех пор, пока я в команде, он не хозяин в ней. А по его разумению тренер должен быть хозяином, собственником команды. И он вынудил меня уйти. Способов для этого в нашей футбольной жизни достаточно. Нет, я не могу его упрекнуть — он все сделал внешне пристойно…»
Сергей Катков начинал свой футбол с этого запыленного двора, втиснутого между старыми, обветшавшими домами.
В последний раз он был здесь в середине прошлой осени-после того, как впервые открыто противопоставил себя Савельеву.
Началось все, как обычно, с пустяка. В одном из матчей — ничего не решавшем — Сергей дал отличный пас на удар Минину, тот небрежно — по легкомыслию — распорядился мячом, удар не получился, но мяч от ноги защитника все-таки влетел в ворота. Ликующий Минин бросился к неудачнику и расцеловал его. Вот тогда Сергей не сдержался: его слова были оскорбительными в той же мере, в какой был оскорбительным бросок Минина к несчастному защитнику.
А сейчас мальчишки, не обращая внимания на Сергея — он ведь уже не играл в их любимой «Звезде», и у них были новые кумиры, — гоняли по двору новенький пятнистый мяч. Сергей не следил за ними, он мучительно восстанавливал в памяти все, что могло пригодиться завтра.
И, вспомнив свое последнее объяснение с Савельевым, невольно поморщился: оба тогда далеко ушли от истины, оба погрешили не только друг против друга, но и каждый против самого себя.
Валерий Винокуров, известный футбольный обозреватель, является автором романа, ряда рассказов, нескольких повестей, две из которых — «Следы в Крутом переулке» и «По следам сорок третьего» — заслужили признание любителей детективов, выдержав несколько изданий суммарным тиражом в 2 млн. экз. Владислав Романов, сценарист и драматург, известен огромной аудитории теле- и кинозрителей, отдающих предпочтение остросюжетным фильмам, по телесериалу «Покушение на ГОЭЛРО» и кинобоевику «Облава на одичавших собак».
В книгу вошли две сюжетно связанные между собой повести: «Следы в Крутом переулке» и «По следам сорок третьего». В отличие от традиционных детективов расследование уголовных дел находится в этих повестях не на первом плане, а порой остается едва ли не за кадром. Внимание же читателя авторы старались привлечь к судьбам людей, на которых отразились трагедии прошлого времени и драмы нынешнего.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.