Небо над нами - [2]

Он тоже вгляделся сквозь лобовое стекло. Ничего не заметил: по-летнему одетые люди, наши, советские, загорелые и белокожие — женщины, мужчины, старик на костылях, толстая тетка сразу с двумя собачками на поводках, вон пробежала стайка подростков, вон фруктовый лоток и громогласный продавец за ним: «Покупаим! Чэрэшня! Красный, как кров, сладкий, как мед! Миндаль! Пэрсик!»…

— Что делать будем, старшина?

— Да чего тут поделаешь? — Шофер бесхитростно глянул на лейтенанта. — Бери ребятишек, пройдись с ними, купи мороженое. А я пока подъеду, дорогу спрошу: вон милиционер, видишь?

Как он спрашивал дорогу на трассе, Тимур сегодня видел дважды. И ничего такого «дядя Коля» вроде бы не говорил, постовой все ему рассказывал сам: и сколько до поворота, и что асфальт там выщерблен, и про грузовики, которые где-то неподалеку неделю назад столкнулись, и про то, какая змея его теща… Наверно, всю свою жизнь выложил бы, но и вправду было пора ехать.

Адъютант тут же вышел из машины, точно получив приказ от старшего по званию. Распахнул дверь. Коротко взглянул на ребят.

— Евгения и Ти… мофей, выходим. От меня ни на шаг. Распоряжение генерала Алексеева: считайте, боевой приказ.

— Есть! — очень серьезно ответила Женя.

Больше всего Тимур боялся, что лейтенант действительно купит им мороженое: взрослые — они такие, если тебе восемнадцати нет, ты для них детсадовец. Но он направился к бочке с квасом. Себе и Тимуру взял по кружке, Женя попросила стакан.

Пили медленно. Лейтенант все поглядывал на них, больше на Женю, конечно — и в сторону проулка, где «дядя Коля» разговаривал с милиционером. То есть это милиционер разговаривал, да еще и руками показывал что-то.

— Мальчик! Эй, мальчик!

Тимур вздрогнул. Инвалид, сидевший в тени платана на той стороне улицы, махал костылем… ему? Да, кажется, именно ему.

Взглядом спросил разрешения у лейтенанта — но тот не успел хоть как-то ответить. «Сейчас, Семеныч-ага!» — откликнулся черноголовый паренек, пивший квас в двух шагах от них. Поставил на крыло бочки опустевший стакан и подбежал к человеку с костылем.

Тимур невольно присмотрелся к ним. Но почти в ту же секунду прозвучал клаксон: громко, дважды подряд.

Шофер узнал все, что нужно, — и, видимо, узнанное было таково, что отпадала нужда таиться, высматривать незримого противника.

— Говорит, еще с первой смены так, с начала июня, — спокойно объяснил «дядя Коля». — Дети коминтерновцев, больные, на санаторном режиме… Испанцы тоже: дети героев войны, а иные и сами герои.

— Не по душу дочери генерала Александрова. — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Не по Женькину, — твердо кивнул шофер. — И не по самого генерала Александрова. В общем, бери чемодан, лейтенант: вход вон там, две сотни метров отсюда.

Что ж, Тимур и предполагал: вряд ли ему выпадет судьба нести Женины вещи. Хорошо хоть, на его собственный вещмешок, тощий и обидно потрепанный, адъютант генерала Александрова покушаться не стал.

Тимур вскинул «сидор» на плечо — и охватывающий горловину узел, хитрый узел, который он так хорошо научился завязывать, вдруг распустился столь мгновенно, будто всю дорогу специально ждал, когда появится возможность это сделать. Вещмешок мягко шлепнулся в молочно-белую пыль. Женя, к счастью, не видела этого позорища: шла впереди рядом с лейтенантом, даже, кажется, чуть ускорила шаги.

Руки сами выполнили привычное движение… но оно оказалось не настолько привычным: лямки снова развязались. Он торопливо завозился, больше не думая о том, чтобы узел получился правильным. Тот, однако, вообще никаким не получался. Тимур скрипнул зубами, теперь не задумываясь даже, смотрит ли на него Женя…

— Дай-ка. — Он сам не заметил, как водитель оказался рядом. Под руками сержанта вещмешок затянулся мгновенно, словно бы даже испуганно. — Иди. Женьку береги… кавалер.

Тимур отскочил от машины как ошпаренный.

Бежать почти не потребовалось, Женя с лейтенантом все-таки не очень далеко ушли. Догнав их, Тимур быстро оглянулся через плечо, но водитель вслед не смотрел. Все же выдержал характер (надо же — «кавалер»!): вплотную подходить не стал, пристроился сзади, шагах в десяти.

Почти сразу между ними оказался какой-то мальчишка, загорелый, смутно знакомый — и вдруг к нему подскочили еще двое. На Тимура они не обращали никакого внимания. Он было нацелился обогнать их, однако не успел. «Рахмоновцы, ко мне!» — весело, но громко, словно в рупор, заорал первый, и вокруг него сразу сделалось тесно.

Женя и лейтенант разом обернулись, ища взглядами Тимура. Он поднял руку — все, мол, в порядке, — но пропихнуться к ним сквозь толпу не смог. Подбежали сразу пятеро: девочка и трое ребят примерно Тимуровых лет, еще один поменьше, совсем сопливый, третьеклашка, наверное — но именно он был с пионерским галстуком на шее.

Тимур зачем-то проверил свой галстук: тот, конечно, был на месте, и зажим нацеплен правильно, «костром» вверх. Краем глаза увидел, как рука Жени одновременно метнулась к ее галстуку.

— Так, что у нас теперь? Авдеевой воды натаскать? Это на тебе, Коля, — деловито распоряжался первый мальчишка. Тимур лишь теперь вспомнил, где его раньше видел: да вот только что, возле бочки с квасом. — Алеша-джан, вот тебе список и деньги, сходи в магазин, а потом по этим двум адресам, старикам самим тяжело. Только не перепутай, кому что, ладно? (Это было сказано пионеру. Тот важно кивнул.) Семенычу инструменты… ну, это я сам: ох и накалякал он! Дальше? Ленка и Фазиль, вы как?