Небо цвета крови - [8]

Незнакомец надрывно болезненно кашлянул, захрипел: вероятнее всего — застудил легкие. Потом немного отдышался, стал вдыхать прерывисто, но спокойнее.

— Плохи твои дела, друг… — без тени иронии обратился к нему, — помочь тебе сейчас ничем не смогу — я не врач…

Мои слова буквально затушили в глазах мужчины искорку надежды — те потускнели, сделались холодными, обреченными.

И сразу успокоил:

— Но ты не переживай: у меня жена — врач от бога, и не таким жизнь спасала! — позволил своим губам улыбнуться. — Сейчас только санки соберу — и домой поедем лататься!

Взгляд путника заметно потеплел.

— Ну, вот и замечательно! — кивнул я и, сложив возле него винтовку и рюкзак, достал из бокового сетчатого кармана бутылку чистой воды, дал напиться. — Пей, только не торопись — а то еще вдобавок и горло себе застудишь.

Потом попил сам, убрал бутылку обратно и сказал незнакомцу:

— Найду какую-нибудь широкую дощечку — и вернусь.

Тут заметил, как его зрачки стали медленно расширяться, наливаться чернилами. Он весь задрожал, прикусил бледные пухлые губы.

Мгновенно сообразив, кого тот заприметил, я потянул винтовку за ремень, поднял, сдул пепел, сохраняя спокойствие, оглянулся. Из дома, по-прежнему рыча и прожигая меня глазами, словно раскаленными угольками, вышли два потрошителя и, крадучись, сразу стали разбредаться по разные стороны.

Р-р-р-р!!!

«В кольцо брать собрались… — определил я, — умные, очень умные твари».

Проверив наличие патронов в магазине, каких осталось ровно на один выстрел, — сунул в приемник, дернул затвор.

— Одной пулей двоих не положить… — произнес почти шепотом и, посмеиваясь над самим собой, мрачно добавил: — Такое только в сказках бывает…

Проследив за волком, что намеривался обойти нас с незнакомцем справа, — секунду-другую побарабанил пальцами по спусковому крючку, все никак не решаясь потратить последний патрон. Точно почуяв мои намеренья, потрошитель поджал хвост, забоялся, остановился на полушаге. Вместе с ним — и второй: ждал, когда ошибусь или сделаю какую-нибудь промашку, чтобы потом спокойненько напасть.

— Ну же, давайте! — кричал я, целясь то в одного волка, то в другого. — Давайте!.. Чего же вы ждете! Вот они мы — давайте!..

Но потрошители медлили, мяли зеленый снег, подметая обрубками хвостов, угрожающе рычали, обнажали клыки.

— Ну!.. Ну! — требовал я. — Смелее!!.

Волки все выжидали.

— Чего вы, а?..

И здесь случилось чудо — они испугались. Посверлив меня напоследок яростными глазами, волки отшатнулись, помотали головами, отряхнулись от пепла и повернули назад, поспешно скрываясь за домом.

Не веря своим глазам, я еще момент понаблюдал за ними через оптический прицел, все еще ожидая возвращения, но, ясно поняв, что потрошители уже не вернутся, облегченно вздохнул, отложил оружие и — рысью к ближайшей груде обломков, рассчитывая найти там то, на чем можно дотащить до дома умирающего путника…

Среда, 14 февраля 2014 года

О том, что незнакомец, которому Джин всю ночь пришивала практически оторванную руку и поила горячим чаем, отогревая продрогшее тело, скончался, она узнала ранним утром. За окном пока не рассвело. Вдали, за бесконечными черными корягами деревьев и домами, только-только наливалось кровью небо, тихо посвистывал, резвясь со снегом, ветер-утренник, стояла темень. Посмотрев на пустеющую мятую половину кровати, еще не успевшую остыть, Джин тихонько оделась, обулась и молчком прошла на кухню, где увидела мужа. Курт, весь ссутуленный, точно старый дед, сидел на табуретке, дымил сигаретой, молчал. Длинные, по подбородок вороные кудри волос — растрепаны, заросшие крепкой щетиной щеки нервно вздрагивали, уставшие глаза остекленели, смотрели, неподвижные, в пол. Сам он выглядел каким-то раздавленным, сломленным, ошеломленным.

«Господи, неужели…» — предчувствовала беду Джин.

Сохраняя молчание — приблизилась к супругу. Тот даже не повел головой в ее сторону, продолжал курить.

Сделала шаг, половица предательски скрипнула, Курт, вздрогнув от неожиданности всем телом, повернулся, скользнул по жене холодным тяжелым взглядом, выдохнул едкий дым, посопел. Джин замерла, не отводя от него глаз.

Долго молчали. Никто так и не решался нарушить обострившуюся тишину.

«Видимо, точно…» — со страхом подумала она.

Устав от мучающего вопроса, наконец, спросила прямо:

— Он умер?.. — и подступила к угрюмому супругу ближе, встала возле стола. Вопрос, словно удар камнем по голове, оглушил Курта — он сделал глубокую затяжку, скривился от дыма, торопливо затушил окурок, как-то виновато, что ли, взглянул на Джин. Заметив, что муж заволновался, продолжила: — Я же права, Курт? Права, да?.. Его не стало?..

Посидев, оцепенелый, еще немного, Курт неуверенно, будто сознаваясь в чем-то страшном, один-два раза кивнул и все-таки ответил немногословно:

— Да… — хотел закурить еще, но пачка сигарет опустела. Скомкав — положил на стол. Голос — тихий, безрадостный. И повторил, вздохнув: — Да, Джин… умер. Не спасли…

Глаза у той вмиг отяжелели, по щекам заструились горькие слезы.

— Да какой же я врач после этого… — плаксиво проговорила Джин, закрылась ладонями, будто ограждаясь от всего вокруг. Осознание того, что она, невзирая на большой опыт в хирургии, так и не смогла помочь путнику и, по сути, повинна в его смерти, очень глубоко засело в душе. — Убийца я, самая настоящая убийца… и нет мне прощения. Господи, что же я наделала…