Небесный Сион - [42]
Верблюды оказались послушными. Исим без труда расположился между горбами одного из них, когда животное, повинуясь умелым приказаниям Кемаля, опустилось на колени.
Кемаль и двое воинов из отряда Исима также взгромоздились на верблюдов.
Небольшой караван из четырёх верблюдов покинул крошечное селение и отправился вверх по течению реки, намереваясь достичь Бахр-Дара, расположенного в том самом месте, где Голубой Нил берёт начало в озере Тана, а затем отправится в Гондэр, что расположен несколько севернее.
К вечеру Исим в полном изнеможении спустился с верблюда, дабы передохнуть в постоялом дворе, построенном из здешнего камня. К своему вящему удивлению купец нашёл пристанище весьма комфортным, ибо здесь было всё необходимое для торговцев, идущих с караванами в Аксум или Роху.
Гостей встретил хозяин, темнокожий пожилой эфиоп в ярком одеянии, предложивший им сытный ужин и ночлег, а если те захотят, то и свою дочь.
Исим с удовольствием отведал бег-вот, густое блюдо из тушёного мяса с овощами, перцем и травами. Запив острое блюдо изрядным количеством воды, Исим буквально упал на предложенный хозяином тюфяк и заснул.
Путешественники пробудились, едва забрезжил рассвет, и снова отправились в путь. Приноровившись к столь необычной верховой езде за первый день перехода, Исим чувствовал себя увереннее и стал более словоохотливым.
Его интересовало всё, что касалось эфиопских обычаев.
Кемаль, понимая интерес своего господина, охотно поведал ему, что у каждого эфиопа-христианина есть духовный отец. К нему обращаются за советом и дарят подарки, дабы задобрить. Если его подопечный совершил недостойный поступок, то духовный отец назначает меру наказания по своему усмотрению. Мужчина и женщина, решившие связать себя узами брака, венчаются в церкви, подобно католикам, правда, Кемаль не знал тонкостей католического венчания, ибо никогда воочию не присутствовал на этой церемонии. Но ему в силу своего занятия контрабандой, приходилось общаться не только с мусульманами, но и с католиками, в особенности из Неаполитанского королевства, а также с островов Сардинии и Сицилии. Поэтому он имел некоторое представление о католичестве.
С удивлением Исим узнал из рассказа Кемаля, что главной святыней эфиопов является Ковчег Завета, они даже поклоняются иконе, на которой изображён царь Менелих, а подле него – Ковчег. В каждой церкви на эфиопской земле хранится табот, подобие священного Ковчега.
В церквях Эфиопии не ставят свечей, крестятся по-другому, и даже танцуют во время службы. Хоть эфиопы и христиане, они не едят свинину и обрезают мальчиков подобно иудеям, одинаково почитают, как Ветхий, так и Новый Заветы, и одновременно соблюдают заповеди Моисея и Христа. Добропорядочный христианин-эфиоп женится на вдове брата и не появляется в церкви после любовных наслаждений.
Исим не в силах скрывать своего изумления, время от времени прерывал рассказ Кемаля примерно такими возгласами:
– Удивительно! Не может быть! Неужели эфиопы почитают и Моисея, и Христа? И считают себя христианами? Я не слышал ничего более удивительного… Какое смешение иудаизма и христианства!
Наконец, небольшой караван достиг Бахр-Дара. Путешественники спешились, дабы отдохнуть и переночевать на постоялом дворе, а на следующий день осмотреть развалины древнего города и продолжить путь в Гондэр.
Путники расположились за большим длинным столом. Молодая хозяйка, облачённая в ярко-оранжевое платье и белый тюрбан, подала гостям еду, традиционную инжеру, плоские ноздреватые блины серого цвета из муки растения тефф, произрастающего на здешних горных склонах. Здешние женщины заквашивают тесто, оно бродит ровно три дня, пока не покроется тонкой серой пленкой, потом выливают тесто тоненькой струйкой на круглый раскалённый камень, оно мгновенно вскипает и начинает вздуваться крупными пузырями.
Кемаль тотчас объяснил Исиму, что без инжеры эфиопы не представляют своей трапезы, она служит им и хлебом, и скатертью, и тарелкой.
И словно в подтверждении слов Кемаля, хозяйка аккуратно расстелила инжеру, подобно скатерти, на столе перед мужчинами. Затем руками выложила на неё из глубокой глиняной миски тушёные овощи и кусочки обжаренной баранины.
Исим, отведавший бег-вот, уже по опыту знал: хозяйка не подаст ни ложек, ни вилок, ни чаши для омовения рук. Он оторвал кусок лепёшки, завернул в него немного овощей с куском мяса и принялся аппетитно его поглощать, запивая лёгким местным вином.
Женщина улыбнулась, безошибочно определив в Исиме чужестранца. В Бахр-Даре почти каждый день проходили караваны из Ливии, Египта, Нубии, Эритреи, Макуры и Алодии[55].
Не успели путники закончить свою трапезу, как в харчевню вошёл скрюченный старик. Его одежда была бедна, седые волосы беспорядочно торчали из-под выцветшего тюрбана, кожа – черна и сморщена от старости и эфиопского палящего солнца.
Хозяйка, увидев нищего старика, собрала с одного из столов остатки еды, и направилась к нему. Но тот, словно не замечая её добрых намерений, уверенно направился к столу, за которым сидели Исим и Кемаль.
Женщина приблизилась к старику.
– Вот возьми… – она протянула ему объедки, завёрнутые в кусок инжеры.
