Небесный поцелуй - [40]

Джеймс ничего не забыл. Давая свой адрес таксисту, он лишил ее выбора. Он действительно хотел привезти ее в свою квартиру. Но зачем?

Хотел ли он вновь предаться любви? Рука ее затрепетала в его руке, когда восхитительная мысль озарила ее. Но Мэгги тут же высвободилась, когда уже более прозаическое объяснение пришло ей на ум. Несмотря на то что они работали во время поездки в Денвер над отчетом Джонсона о лыжном курорте, они еще не составили полного заключения по нему. Джеймс, видимо, хотел завершить работу, пока все еще было свежо в памяти.

Такси остановилось у стоянки, и Джеймс помог ей выйти из машины. Она проследовала за Джеймсом через коридор его дома, кивнула швейцару и первой зашла в лифт.

Пусть он сам все решит, сказала она себе. Этот образ действий не должен ее затруднять, касаются ли его интересы ее деловых качеств или ее обаяния.

Джеймс открыл дверь, зажег свет в холле и пропустил ее внутрь.

– Ты не сваришь кофе, Мэгги? Я собираюсь посмотреть, кто мне звонил.

– Конечно. – Мэгги сняла куртку, уложила ее на свой чемоданчик и прошла в маленькую кухню, очень довольная тем, что можно будет немного побыть одной. Погруженная в любовные переживания, она не допускала возможности, что между ее мыслями и мыслями Джеймса существует дистанция. Но, видимо, так оно и было. Если бы это было не так, Джеймс непременно обнаружил бы любовь к нему, переполнявшую ее. И он ясно увидел бы тогда, сколь беззащитной и неиспорченной была она на самом деле. Мэгги вздохнула, не зная, что хуже.

Она налила воду в кофейник, поставила его на огонь и раскрыла холодильник, чтобы достать молоко.

– Для встречи с Такамото все готово. – На кухню пришел Джеймс. – Я попрошу его секретаря представить тебе полную стенограмму переговоров.

– Было бы куда легче, если бы мистер Такамото просто перенесся бы в двадцатый век. Отказаться от присутствия женщины за столом переговоров! – Она фыркнула. – Я бы подарила ему хорошую долю своего разума.

– Его не разум твой интересует. – Глаза Джеймса остановились у нее на груди, мягкая выпуклость которой проступала под свитером.

– Мистер Такамото? – Мэгги изумленно посмотрела на него. – Боже великий, мужчине за восемьдесят. Для этих дел он староват, не правда ли?

– Ему семьдесят шесть, и мужчина никогда не бывает чересчур старым для этих дел, – проворчал Джеймс. – Отец Конфуция заделал его в семьдесят.

Мэгги наконец-то нашла пакет молока за чашками.

– Держу пари, что его мать была моложе. – Она перелила молоко в кувшин. Прогорклый запах разнесся по воздуху.

– У-фф!

– Испортилось? – спросил Джеймс.

– А что, нет? – Мэгги искоса посмотрела на него.

Он кивнул на пакет:

– Какое там число?

– Продавать до второго сентября, – прочитала Мэгги. Она снова перечитала. – Второе сентября? Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Четыре месяца!

– После шампанского моя экономка отказывается что-либо выкидывать, и у меня нет молока к кофе.

– Шампанское?

– Это было еще до тебя. Я купил бутылку выпуска 28-го года и поставил ее в холодильник. В тот вечер у меня было тяжелое свидание. – Он остановился, задумчиво улыбаясь, и Мэгги оскорбили эти его воспоминания.

– Да? – сказала она холодно.

– Во всяком случае, перед тем как уйти, я попросил экономку прибраться. Что она и сделала. Она вылила шампанское в канализацию.

– Но почему?

– Потому что ему было сорок пять лет. – Джеймс поморщился. – Ну и, будучи трезвенницей, она решила, что шампанское никуда не годится. Боюсь, что я довольно зычно выражал свое неудовольствие, и она поклялась ничего больше не выбрасывать.

– По правде, Джеймс, тебе нужна… – Она прервалась, в ужасе осознав, что должно было вот-вот слететь с ее неосторожного языка. Если сказать ему, что ему нужна жена, то он посчитает, что она претендует на это положение, и тогда он просто удерет.

– Что именно? – Джеймс взял пакет с молоком из ее безвольных пальцев, поставил ее на изразцовую полку и прижал к себе податливое тело Мэгги.

– Новая экономка. – Слова прозвучали на выдохе. Она обняла его за талию и прижалась к нему. Она прижалась щекой к его рубашке, наслаждаясь ощущением его крепких рук, держащих ее прямо против его сердца. Этот его порыв страсти наполнил ее радостью.

– Нет, – отозвался Джеймс, – у меня отличная экономка. Мне нужен кто-то, кто бы за ней присматривал.

– Что? – Мэгги проглотила слово, готовое вырваться из ее уст.

– Почему бы тебе не переехать ко мне и не присмотреть за миссис Губерт?

Переехать к нему! Сердце Мэгги остановилось, потом безумно заколотилось. Жить с Джеймсом! Она была поражена этой мыслью. Ей можно будет проводить все время с ним вместе. Она станет для него первой по утрам и последней вечерами.

И он будет видеть ее. Неприятный факт поразил ее, и она сжалась.

Джеймс сможет увидеть ее после того, как она смоет косметику. Он сможет видеть ее наготу при полном свете дня. То, над чем он подсмеивался, когда она предавалась страсти при смутном свете огней. Но жить вместе – значит выставлять напоказ свои несовершенства. И никто не знает, насколько быстро при этом наступит конец их связи.

– Нет! – выпалила она. – Я не могу.

Она поспешно шагнула, высвобождаясь из кольца его рук и с сожалением отметив, что его лицо не дрогнуло. Чем бы ни руководствовался Джеймс, предлагая ей переехать к нему, ясно, что он сделал это не случайно. Была какая-то причина, по которой он действительно хотел, чтобы она жила с ним.