Небесный ключ - [22]

Вейн хмуро махнул рукой.

— Ну, ядрен корень с вами. Живите, работайте, — строго сказал он. — Только жить будете на околице. Ты по ночам станешь в лес шастать, уж я тебя знаю. У нас с этим строго...

Онер молча кивнул.

— Где вам селиться — это к нему, — указал Вейн на большого мужчину со спутанными волосами. — Бабу свою потом сводишь к знахарке. Ну, бывай, корень ты бледный... — Он развернулся и двинулся прочь.

Второй мужик, на которого указал Вейн, неуверенной походкой направился в сторону Хассера. Социоматик тут же узнал его и удивился. Певен Некор, деревенский плотник и столяр, был на себя не похож. В его взгляде читались рассудительность и смущение. Последнее удивительным не казалось: еще недавно Певен, которого в деревне все звали не иначе, как «тупой Пев», часто бывал пьян и редко покидал задний двор собственного дома. Онер запомнил столяра потому, что тот был отцом странного мальчика, Виля. Никаких иных достоинств в нем не наблюдалось. Социоматик вспомнил, как Пев однажды осыпал его грязными ругательствами, увидев возле ограды своего дома.

— Звиняй меня, молодой, — пробурчал Пев, стараясь не смотреть в глаза Онеру. — Сейчас мы найдем, где тебе жить. И ей тоже. — Он бросил быстрый взгляд на Ийю.

— Что ты тут делаешь, дядя Пев? — с удивлением спросил социоматик.

Столяр смутился окончательно и уставился в пыль под ногами.

— С тех пор, как я бросил пить, меня взяли помощником старосты. Не знаю, как оно получилось...

Опер вгляделся в Пева. Сразу стало очевидно, что ему изменили энергетический контур. И сделать это мог только один человек. Его сын, Виль. Социоматик отметил, что Ийя тоже внимательно смотрит на мужика и слегка улыбается. Онер ощутил живой интерес. Только прибыл, а здесь уже пахнет исследованием.

— Дядя Пев, а можно, мы будем жить у тебя? — спросил ученый.— Твой дом стоит на околице, все, как положено. И платить буду щедро.

На мгновение в глазах мужика вспыхнула жадность, тут же сменившаяся тоскливой озабоченностью.

— Места у нас мало.

— На одного есть?

— Да.

— Тогда веди, а я уж сам обо всем позабочусь.

Мужик пожал плечами и пошел к своему дому. Онер и Ийя, взявшись за руки, последовали за ним. Ученый, на мгновение, скользнув в сознание столяра, увидел маленькую каморку с неудобной лежанкой. Рядом с ней вполне можно поставить еще одну. Как хорошо, что он, Хассер, не нуждался в том, чтобы приучать себя к аскетизму. Он просто умел жить в тяжелых условиях. Ведь некогда шестнадцатилетний Оми, студент Академии в Тайме, сбежал в Маэр, заново поступил в Академию и жил в каморке на чердаке выдавая себя за сына каких-то важных персон, пожелавших остаться в тени. А его настоящие родители были простыми людьми.

Онер, улыбаясь, прикоснулся к душе своей спутницы почувствовав волну тепла. Ийя вообще никаких неудобств не заметит. Ей важно только одно. Она — с ним.

Следуя за столяром, ученый и его спутница подошли к дому. Онер, взглянув на свое будущее жилище, остановился перед калиткой и чуть не всплеснул руками. Его зрачки сжались в точки. Словно свет в глаза бил. Он помнил этот дом совершенно другим. Раньше строение казалось грязным — не столько из-за настоящей грязи, сколько из-за психической. Сейчас перед ученым стоял образцовый деревенский домик. Настолько чистый и правильный, что о таких пишут только в сказках для маленьких. Изнутри дом лучился, как солнце. Да так, что не только глаза резало. Резало мозг.

Онер, прищурив глаза, не отступил перед невидалью. Неизвестное, как с детства учили всех «пси», нужно познать сразу, пока оно не захватило контроль над тобой. Он так и стоял бы, желая понять то, что видит, но мягкая женская рука коснулась его плеча.

— Они, пойдем, — сказала Ийя, отворяя калитку.

Наваждение сгинуло. Социоматик, шагнув вслед за женщиной на двор, увидел за домом фигурку мальчишки. Он что-то мастерил. Это был сын Некоров, Виль. Онер заметил, что мальчик ведет себя как обученный «пси». Он демонстрировал ученому классический прием владения пластикой тела: «улыбка спиной». Улыбался по-доброму, но слегка иронично.

Онер широким шагом прошел к мальчику и тронул его за плечо. Тот поднял голову и озарил социоматика сиянием солнца в зеленых глазах.

— Вот, весы только что сделал, — сказал Виль вместо приветствия.

Ученый опустил голову и увидел абсурд. Деревянные весы, на которых ничего нельзя взвесить. Трение, влага и хрупкость деталей делали это невозможным. Такие весы изготавливались из чугуна.

«Я подумаю об этом потом...» — сказал себе Онер и пошел в дом.

Когда мужчина и женщина ушли в дом вслед за отцом, Виль сел на землю и вспомнил о видении, пришедшем к нему два дня назад. Мысли мальчишки дробились, как тонкие лучики, вызывая смущение и непонимание. Получается, он увидел именно этих двоих в тот самый момент, когда они начали путь к его дому.

Очень трудно принять, когда кто-то насильно вторгается в твою жизнь. Виль помнил, как около двух дней назад, ночью, что-то подняло его с лежанки и чуть ли не силой поволокло во двор. Все происходило, будто но сне. Дом был изнутри озарен каким-то сиянием, и мальчик шел сквозь него, как сквозь туман. Снаружи стало легче. Но когда Виль поднял глаза к небу, чтобы посмотреть на звезды, у него закружилась голова. Потому что в небе, друг подле друга, висели две луны. Одна из них была хорошо знакомой ему Ночной Спутницей, только находилась не на своем месте. А вторая луна была больше первой в несколько раз. Волны ее оранжевого сияния проникали в душу до самого дна. Мир перед глазами поплыл, и мальчику на мгновение показалось, что Ночная Спутница светится белым, а вторая луна — черным. И что белая луна думает, а черная — чувствует. Словно Ночная Спутница превратилась в мужчину, а та, вторая луна — в женщину.