Небесные Властелины - [32]

«Почему бы не сказать ему правду? — подумала она. — Какая разница?» Но в последний миг она все-таки решила не говорить. Вместо этого Джен только шепнула в ответ:

— Это священный амулет. Все, что осталось у меня от Минервы. Подарок матери.

— Матери?

— Моя мать была старейшиной Минервы. Ваши аристы не знают об этом… я скрыла от них… ты же не скажешь, нет?

Она откинулась на матрас, приподнялась на локте. Теперь ее неодолимо влекло в сон. Восхитительное состояние.

— Я не скажу им, — успокаивающе отвечал Мило. — Но что это за штука?

— Я устала, — сонно проговорила она. — Хочу спать.

— Сейчас, амазонка. Только скажи, зачем она.

— Священный амулет.

— Это ты уже говорила. Но почему?

— Жезл власти. Один из нескольких, отданных нашим прабабкам Богиней-Матерью. — Чувство вины, которое испытала Джен, произнося такое богохульство, было столь слабым, что его можно было не принимать в расчет. — Я поклялась матери, что сохраню его. Как зеницу ока.

— Понятно, — медленно проговорил Мило. — Но как тебе удалось протащить его на борт?

— Спрятала.

Она изо всех сил старалась не закрыть глаза. Джен казалось, будто она тонет в какой-то необыкновенно мягкой и уютной постели. Она снова чувствовала себя как ребенок; спокойствие изливалось на нее из какого-то неизвестного источника.

— Но как? Ведь твою одежду наверняка уничтожили.

Джен хихикнула.

— Спрятала… в себе.

— А-а, — сообразил он. — Ну конечно.

— Теперь — спать, — пробормотала она и уронила голову на матрас. Через секунду Джен уже спала.

Мило остался на месте, не сводя с нее глаз. Когда он уверился, что она крепко спит, он нащупал цилиндр и снова вытащил его из кармана. Некоторое время он задумчиво рассматривал его, потом положил на место. Рухнув на свою кровать, он сосредоточился, пытаясь побороть неодолимую похоть, которую вызывало в нем присутствие Джен. Наконец он заснул, и впервые за много десятилетий ему приснилась Миранда.

* * *

Чувство блаженства не покинуло Джен, когда она проснулась, разве что стало несколько слабее. Она села на кровати. Мило уже не спал. Он был одет и тоже сидел на краю кровати, не сводя с нее глаз.

— Ну как, лучше?

— Да, — ответила она. — Спасибо.

Джен огляделась. Свет снова горел. Потом она вспомнила, что случилось перед тем, как она заснула, и схватилась за карман. Бомба была на месте.

— Не волнуйся, — сказал он. — Я не украл твою драгоценную реликвию.

Она почувствовала, что краснеет.

— Что это за таблетку ты мне дал? — спросила она, меняя тему. — Какой-нибудь наркотик времен Старой Науки?

— Да, продукт Старой Науки, но вовсе не наркотик, — стал объяснять он. — Как я пытался объяснить тебе еще ночью, на самом деле наркотик, благодаря которому тебе становится легче, производится в твоем мозгу. Таблетка содержит вещество, которое стимулирует зону мозга, ответственную за производство наркотика.

Джен нахмурилась, пытаясь понять его слова. Как и прежде, она не была уверена — плетет он небылицы или действительно верит в эту чепуху.

— Так говоришь, в моем мозгу есть наркотик, который вызвал это прекрасное ощущение? — спросила она зевая. — Но почему же я раньше не испытывала его?

Мило украдкой вздохнул.

— Ты не могла испытать его во всей силе, потому что твой мозг никогда не выделял достаточное количество необходимого для этого энцефалина — «наркотика» — в твою нервную систему.

Взгляд Джен по-прежнему выражал недоверие. Мило спросил:

— Тебе известен наркотик под названием морфин?

— Да. Его делают из мака. Это дар Богини-Матери. Он снимает боль…

— Так вот, очень давно ученые обнаружили, что нервная система человека обладает своеобразным морфином, что объясняет, почему люди иногда получают серьезные травмы и не чувствуют боли — по крайней мере, некоторое время. А дальнейшие биохимические исследования мозга помогли открыть и другие вещества, аналогичные не только наркотикам и анальгетикам, но и разным средствам, влияющим на психическое состояние. Стало ясно, что человеческая мысль — это конечный продукт самого настоящего химического коктейля. Определение всех химических компонентов и определение их функций заняло много лет, за которые попутно было сделано несколько весьма занимательных открытий в области человеческой природы. Ты ведь знаешь, что такое депрессия?

— Да, конечно. Это когда чувствуешь себя печальным и несчастным.

— У тебя это часто бывает?

— Ну, не часто, но бывает… Особенно в последнее время…

Он улыбнулся.

— Но не сейчас, правда? Хотя положение твое не из приятных, тебе хорошо, по крайне мере спокойно — так ведь?

Подумав, она согласилась. Мило продолжал:

— Это вызвано воздействием гормона, который я тебе дал. Но ты физиологически не способна испытывать такую депрессию, как многие люди, жившие до Первичного Стандарта, благодаря изменениям, которые произошли в генах твоих предков. В догенетическую эпоху многие были подвержены так называемой маниакальной депрессии. Это состояние считалось болезнью — результатом либо физического, либо психического изъяна. «Нормальным» тогда считалось не испытывать подобного состояния духа; «нормой» же называлось эмоциональное равновесие с врожденной склонностью к основополагающему чувству благополучия и смутного оптимизма, что, конечно, зависело от внешних обстоятельств.