Небесные овации - [11]

— Привет, Иисус! — отозвался я.

Хотя до него еще было с сотню ярдов, я разглядел его широкую улыбку.

— Ничего себе толпа, да? — крикнул он, показывая на идущую позади

ораву.

22

Я кивнул и присел, чтобы посмотреть, что будет.

Остановившись у края воды, он начал говорить. Хотя я мало что слышал, я

мог все видеть. Люди подходили еще и еще. Удивительно, как в этой толчее и

давке Иисуса не опрокинули в воду. Уже стоя по колено в воде, он посмотрел

на меня.

Я долго не раздумывал. Иисус залез в мою лодку, и мы с Иоанном вместе с

ним. Мы немного оттолкнулись от берега. Я уселся на корме, а Иисус начал

учить.

На берегу, кажется, собралось пол-Израиля. Мужчины оставили свою

работу, женщины — свои домашние дела. Я даже узнал нескольких

священников. Как они все слушали! Они почти не двигались, но глаза их жили

своей жизнью, словно перед ними открывались какие-то новые возможности.

Когда Иисус договорил до конца, он повернулся ко мне. Я встал и начал

вытаскивать якорь, но он сказал:

— Переберемся-ка на глубокое место, Петр. Давай порыбачим.

Я застонал. Оглянулся на Иоанна. Мы поняли друг друга без слов. Пока он

только говорил с нашей лодки, все было в порядке. Но ловить на ней рыбу —

это уже наше дело. Я принялся объяснять этому учителю из плотников, ты, мол, занимайся своими проповедями, а я — своей рыбной ловлей. Однако

высказался повежливей:

— Мы ловили всю ночь. Не поймали ничего.

Он молча смотрел на меня. Я глянул на Иоанна. Иоанн ждал, как я решу...

Хотел бы я сказать, что согласился из любви. Хотел бы я сказать, что

согласился из преданности. Но так сказать я не могу. Могу только сказать, что

есть время сомневаться, а есть время помалкивать. И мы, не столько с

молитвой, сколько с охами и ахами, взялись за весла.

Я греб и ворчал. Все время приговаривал: «Не выйдет. Не выйдет. Так не

бывает. Может, я чего и не знаю, но уж рыбачить-то я умею. И все, с чем мы

вернемся — так это с мокрыми сетями».

Шум на берегу отдалился от нас, и вскоре был слышен только плеск волн за

кормой. Наконец, мы встали на якорь. Я поднял на грудь тяжеленную сеть и

приготовился ее бросать. Тогда-то я краешком глаза и перехватил взгляд

Иисуса. Увидев то, что читалось на его лице, я даже остановился.

Он перегнулся через борт, вглядываясь в воду в том месте, куда я

собирался забросить сеть. И подумайте, он улыбался. На лице его гуляла

мальчишеская улыбка, так что его круглые глаза превратились в два сияющих

полумесяца — так улыбается пацан, когда дарит другу подарок и ждет, пока

его развернут.

Он заметил, что я на него уставился, и попытался убрать с лица улыбку, но

она никак не поддавалась. Она пряталась в уголках рта, пока все-таки снова не

сверкнули зубы. Он приготовил мне подарок и никак не мог дождаться, когда

я открою коробочку.

«Какое же его ждет разочарование!» — подумал я, забрасывая сеть. Она

взлетела высоко, закрыв полнеба, потом плюхнулась на поверхность воды и

23

начала погружаться. Я обмотал бечеву вокруг запястья и уселся, приготовившись к долгому ожиданию.

Но ждать не пришлось. Провисшая бечева вдруг рывком натянулась, чуть

не выдернув меня за борт. Упершись ногами в борт лодки, я стал звать

подмогу. Иоанн и Иисус кинулись ко мне.

Мы вытащили сеть как раз перед тем, как она начала рваться. Никогда не

видел такого богатого улова. Словно в лодку высыпали груду камней. Нас

стало заливать волной. Иоанн крикнул рыбакам на второй лодке, чтобы

пришли нам на помощь.

Вот это было зрелище: четыре рыбака в двух лодках, ногами по колено в

рыбе, и один плотник сидит у нас на корме, наслаждаясь всей этой суматохой.

Тогда я понял, Кто Он. И тогда же я понял, кто я, — я один из тех, кто

указывает Богу, что Он сможет сделать, а что не сможет!

— Оставь меня, Господи, я человек грешный, — больше мне нечего было

сказать.

Не знаю, что Он во мне нашел, но Он меня не оставил. Может, Он подумал, что раз уж я не помешал Ему учить меня ловить рыбу, не помешаю Ему учить

меня жить.

Подобные зрелища за следующую пару лет я видел много раз — на

кладбищах с умершими, на холмах с проголодавшимися, в бушующем море с

испугавшимися, на обочинах дорог с недужными. Участники менялись, но суть

была все та же. Когда мы сказали бы: «Никто такого не сделает», Он говорил:

«Я сделаю». Потом сомневавшиеся не знали, что делать со своим

благословением. А Тот, Кто его дает, наслаждался сюрпризом.

* * *

«...Сила Моя совершается в немощи...»3

Бог произнес эти слова. Павел их записал. Бог сказал, что Его больше привлекают

пустые сосуды, чем сильные мышцы. Павлом это доказано.

До встречи с Христом Павел был для фарисеев чем-то вроде героя. Можно

сказать, это был их Уайт Эрп3. Он тоже охранял закон и порядок — вернее, чтил Закон

и наводил порядок. Добропорядочные еврейские мамочки считали его образцом

добропорядочного еврейского мальчика. Ему отводили почетное место на

еженедельных ланчах иерусалимского «Клуба львов». Па столе он держал сувениры

от издания «Кто есть кто в иудаизме», а на выпускном курсе ему присудили знание

«Мистер самый высокий шанс преуспеть в жизни». Он быстро утвердился в качестве

наиболее вероятного преемника своего учителя Гамалиила.

Если существует такая вещь, как религиозное везение, у Павла оно было. То был