Небесная поэзия Есенина - [21]

Ласковостью неги, звоном струн,

Тех, что бьются наподобье лани

Под серебряной водою струй.

Я объемлю молча эти руки.

Мне иных не надобно вовек.

Пусть в меня они вселяют звуки,

Без которых грустен Человек.

Примечание: **Ампир ладоней. Ампир – это стиль в архитектуре. Ампир – буквально по-

французски – империя.

Империя – есть Держава, где власть безраздельно принадлежит Самодержцу,

Императору.

В данном случае выражение «АМПИР Ладоней» подразумевает безраздельную власть

человеческих ладоней, которые владеют и лечебным мастерством, и извлечением знаний из

Ноосферы, поскольку человеческие руки – это наши антенны, и могут овладеть всевозможными

разнообразными профессиями, где необходимо применение мастерства скульптора, художника,

архитектора, музыканта, конструктора, садовода.

Наконец, – маляра, каменщика, плиточника, винодела ,модельера, парикмахера, костюмера

и так далее..Ладони Человека владеют Империей Искусств.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К АЙСЕДОРЕ

поэма

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Стынет ветер, жухнут травы.

Август трудится не зря.

От любовной от забавы

Очи полымем горят.

Жгут рябиновые кисти

Полотно седых небес.

А стихи твои, как гвозди.

Но нужны мне позарез.

Их в ладони насыпаю,

60

Нити серебром горят.

Я давно не досыпаю –

Сны покинули меня.

Гаснут зори, жухнут травы.

Август трудится не зря.

От любовной от забавы

переполнились моря!

СВИРЕЛЬ:

Не семимильными шагами,

а лишь космическим лучом

тебя сегодня досягая,

Лечу, едва Земли касаясь.

Венок ромашек протянув

Тебе. В распахнутой рубашке

стоишь ты, к зеркалу прильнув.

Тебя я вижу, как нисходит

с лица стозвонная печаль,

Светлеют очи, нимб восходит

над головою. Темень-шаль

у звёздной ночи отнимаю.

Тебя из рамы вынимаю.

И прошлого уже не жаль!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Звёздочками-лучиками светятся глаза.

Не мучь меня! не мучь меня!

Тебе я всё сказал.

Зачем как стрелка поздняя

былой разрыв-травы

в меня вонзаешь гвоздики

любовной суетьвы?

Горю как будто молодо

и зелено пришло.

Зачем, скажи мне, зелье то,

былое ремесло?

СВИРЕЛЬ:

А ты гори мастерством, забрось своё ремесло.

А ты бери естеством. Такое время пришло.

Не телом, только душой обвейся вокруг меня.

Я знаю – Поэт большой – Ты больше того огня,

Что лишь к постели зовёт, что только страсть нам сулит.

Пусть сердце к Небу взовьёт.

Пусть только нежность болит.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Ты превзошла себя, стремясь к высотам страсти.

Я верю – ты взойдёшь на вечный пьедестал.

Но всё ж спаси меня от этакой напасти,

Пока любить тебя не перестал.

СВИРЕЛЬ:

Угрозы не страшны. Люби, пока есть порох.

Разлюбишь – не обижусь, не схвачу

за ворот, за распахнутые полы.

Но, отвернувшись, лишь захохочу!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Я взорван этим дерзостным признаньем.

Мне не под силу чувств водоворот.

61

Такой вулкан страстей, взрывающий сознанье

Придал любви внезапный поворот.

Не я уже готов тебя покинуть,

А ты глядишь с насмешкой на меня.

О, Таня, ну, скажи, чем прежде сердце вынуть,

Кто ты – любовь моя, а, может, лишь родня?

СВИРЕЛЬ:

Родня, Серёженька, родня по ресмеслу,

по нашей поэтической палитре.

Скажи лукавству, твоему послу,

Что я и не мечтаю о поллитре.

Мне не угар пьянящий нужен ныне,

не горькое похмелье после слёз.

Мне нужен стих. Лишь он – моя святыня.

Он чист как луч и светел, как мороз!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Но это не вмещается в сознанье,

такое необычное признанье!

Таких я женщин, право, не встречал.

А, может, просто их не замечал?

Неужто свежесть щёк и золото волос

тебя прельстить не могут, дорогая!

И я, вперёд немного забегая,

скажу, таких встречать не довелось!

СВИРЕЛЬ:

Нет, эта прелесть только для Дункан.

Она с тобой и ныне, видно, рядом.

Взгляни, она опять волшебным взглядом

тебя чарует. И её канкан (танец)

Дурманит взор и голову златую.

Хотя тебе я это не в укор, –

люби её, такую молодую!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Да, Айседора любит. Это ей и в честь, и в славу,

и в укор, ей-богу!

Ну, а тебя, такую недотрогу,

Как мне пленить?

Ну, дай хоть только губы!

СВИРЕЛЬ:

Ах, ты мой маленький, ах, ты проказник мой!

Сыграть на жалости! Какая бездна чуда!

Скажи, родной, ну кто ты и откуда?

Плесну дождём – лицо своё умой

и слёзы осуши под лунным ветром.

Я не люблю, когда мужчины плачут, –

пусть даже за мильоны километров.

Мы эту жизнь с тобой переиначим.

Я не скажу тебе – не до любви,

что судьбы Мира больше нас тревожат.

А просто старость, видно, сердце гложет,

смиряя возмущение в крови…

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Впервые здесь такие речи

звучат укором совести моей,

62

пронзая Душу, ранят, но и лечат,

Собрав в пучок космических огней

Былые думы, нежность и Распятье

поставив предо мной на аналой.

И, вновь накинув платье,

я возвращаюсь к верности былой,

к своей святыне, Музе – Айседоре.

Покорствуя, роняю перед ней

Свой паланкин и снова на просторе

Былых раздумий и грядущих дней.

12 августа 1989. в ночь 44 стиха.

Татьяна-Свирель: Апрель 1991 года, 19-е число. Я заговорила с Мамочкой. Она мне

сообщает, что со Свирелью хочет поговорить Серёжа Есенин. (тетрадь312, 1990 г. стр. 58)

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ДИАЛОГОВ

И Свирель говорит: Серёженька! Ангел ты мой синеокий, да не ошиблась ли я, принимая

сигнал?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН: Нет, моя дорогая. Ты очень точно воспринимаешь мой сигнал. Хочу

передать тебе стих: