Небеса нашей нежности - [59]

– Я знаю, где Бель, – сказал он Неузе в воскресенье, когда карнавал уже начался.

День выдался солнечный, и Фелипе надеялся, что это настроит жену на миролюбивый лад.

Похоже, это было не так.

– И почему же ты не привел ее домой?

– Думаю, мы должны позволить ей поступать так, как она считает правильным.

– Ты с ума сошел? – прошипела Неуза. – Девочка понятия не имеет, чего хочет. Бель будет развлекаться и строить парням глазки. Вот и все, что ей нужно от жизни.

– Мне кажется, ты ошибаешься, – возразил Фелипе. – Я…

– Меня не интересует, что там тебе кажется. Мне вот не кажется, я знаю наверняка. Я знаю, что она попадет в неприятности, если мы предоставим ее саму себе. И ты должен позаботиться о том, чтобы ничего плохого не случилось.

Фелипе задумчиво посмотрел на жену. И как он мог ухаживать за этой фурией? Как мог связаться с ней? Для него это до сих пор оставалось загадкой.

– Почему ты молчишь? – рявкнула она.

Фелипе так и не произнес ни слова.

– Ну что ты за слабак такой! Быстро говори, где она находится, чтобы я могла выполнить твой долг и привести ее сюда!

– Нет.

Фелипе и сам немного испугался. Он знал, что его отказ говорить о Бель может повлечь за собой неприятные последствия. Ему всегда хватало смелости воспротивиться воле жены, но проблема состояла в том, как Неуза реагировала потом. Всякий раз после ссоры она находила способ наказать мужа. Например, в прошлый раз она неделю его не кормила: «Если тебе так хочется, можешь сам пойти и приготовить». И не убирала в его кабинете.

– Что?! Ты, должно быть, шутишь! – Неуза в ярости швырнула на стол тряпку, которой протирала посуду.

– Ты даже не спросила, как у нее дела. Так что не нужно разыгрывать передо мной любящую мамочку, которая заботится о своем ребенке. У тебя другое на уме.

– Да? И что же? Думаешь, я только и мечтаю, чтобы эта чертовка ко мне заедалась? Только и мечтаю готовить еще на одного человека? Только и мечтаю стирать больше белья?

– Для тебя главное – власть. Ты хочешь воспользоваться силой, чтобы показать девочке, кто тут главный. И делаешь ты все это только потому, что на самом деле завидуешь Бель.

– Власть?! – Неуза произнесла это слово, точно ругательство. – Ха! Когда это у женщин была власть? И зачем мне завидовать собственной дочери? Я не хотела бы поменяться с ней местами. Отплясывать полуголой и позволять всяким извращенцам на меня пялиться – нет уж, спасибо.

– Знаешь, вряд ли кто-то захочет пялиться на тебя, когда ты будешь плясать полуголой.

Фелипе тут же пожалел о своих словах. Обычно в спорах он придерживался темы и считал подобные замечания непозволительными. Более того, он вообще не любил пререкаться, особенно с женщинами. Напротив, когда Неуза пользовалась подобными уловками, он выходил из себя, презирая жену за ее неспособность говорить по делу. А теперь опустился до критики – вместо аргументированного мнения. Это был удар ниже пояса.

Неуза чуть не расплакалась. Она поджала губы, ее подбородок задрожал, женщина с трудом сглотнула.

Фелипе не хотел этого. Неуза нечасто проявляла чувства, и теперь ее обида выбила Фелипе из колеи.

– Прости… – сказал он, но было уже поздно.

Неуза выбежала из кухни. Наверное, не хотела плакать при нем. А ведь если бы она позволила себе слабость, позволила обнять себя и утешить, это растрогало бы Фелипе. Ее сварливость только выводила мужа из себя.

Он пошел за ней в спальню. Неуза стояла к нему спиной, делая вид, что что-то ищет в шкафу. Фелипе знал, что она прячет слезы.

– Неуза, мне очень жаль, правда. Я не хотел такого говорить. Просто я очень разозлился, вот и сорвалось с языка. – Он кашлянул, подбирая слова. – Сегодня Бель будет танцевать на карнавальном шествии по Руа-до-Увидор. Я собираюсь пойти туда и посмотреть. И я был бы рад, если бы ты пошла со мной. Она наша дочь, и ей нужна любая поддержка.

Неуза только фыркнула в ответ, и Фелипе вышел из комнаты.

Бель была готова. Она облачилась в прекрасный костюм, ее накрасили и подстригли. Теперь не хватало только роскошного головного убора. Шляпку с фруктами на нее наденет гримерша, когда девушка поднимется на платформу грузовика. Через пару минут. Бель переполняли волнение и радость, страх и умиление. Наверное, именно это чувство подчас называют страхом сцены. Это ни с чем не сравнимое волнение составляло неотъемлемую часть любого выступления. Оно окрыляло, вело к новым горизонтам и раскрывало в исполнителе силы, о которых ему ранее было неведомо. Бель обожала это чувство. Оно стало для нее настоящим наркотиком.

Девушка, пританцовывая, подошла к грузовику с открытой платформой. Там уже установили декорации, поэтому теперь платформа напоминала тропический лес: листья, пальмы, огромные фрукты и яркие игрушечные птицы. Вечернее солнце заливало платформу теплым желтым светом. Когда машина двинется и все декорации начнут покачиваться на ветру, создастся впечатление живой природы. Один из музыкантов, уже установивший на платформе инструменты, протянул Бель руку, чтобы помочь ей подняться.

И тогда случилось то, чего не должно было произойти ни при каких обстоятельствах: Бель потеряла равновесие и упала. В ноге что-то хрустнуло. Боль была столь сильной, что девушка чуть не расплакалась. Какой ужас! Ко всему прочему она испачкала красивое белое платье, упав в еще не высохшую на солнце лужу. Бель осмотрела свой наряд, стараясь сдерживаться. Никто не должен заметить ее боль, гнев и разочарование. А то какой-нибудь идиот – из лучших побуждений, конечно, – еще решит заменить ее другой исполнительницей. Немыслимо! Только не сегодня. Она будет танцевать, даже если потом умрет. К тому же сегодня, после всех ее молитв, выглянуло солнце. Разве это не добрый знак? Да. С такими знаками судьбы шутить не стоит. Она должна выступить. Во что бы то ни стало.