Небеса нашей нежности - [103]

У Аны Каролины больно кольнуло сердце. Она всегда считала это метафорой, красивой фразой. А теперь оказалось, что ревность действительно вызывает физическую боль, точно кто-то вонзил кинжал ей в грудь. С удивительной ясностью она поняла то, чего не замечала все эти годы: она любит Антонио. Полюбила его с первого взгляда.

– Знаешь, родная, мне уже хочется уйти отсюда. Мы выполнили свой долг, а ради годового абонемента на радио, который мы можем выиграть, оставаться не стоит. Что скажешь? – Виктория заметила перемену в настроении дочери и прекрасно поняла причину этого.

Адмирал, чей слух Виктория недооценила, тоже ей помог:

– Да, сеньорита Ана Каролина, вы прямо изменились в лице. Может быть, вам не понравилась еда? Или вы не привыкли к такому количеству вина? Аукциона дожидаться не стоит, он выдуман только для того, чтобы дамам казалось, будто они заняты чем-то стоящим.

Ана Каролина хихикнула.

– Ах, дорогой адмирал, вы были моей лучшей наградой в этот вечер.

Через несколько дней Виктория узнала, что супруга того самого адмирала заполучила на аукционе жемчужное ожерелье. Значит, им все же повезло. Если бы они с Аной Каролиной остались на приеме до конца и выиграли бы это украшение, им пришлось бы подниматься на подиум, и Антонио увидел бы свою возлюбленную. Иногда стоит быть щедрым.

Глава 29

Отель «Глория» до постройки «Копакабана Палас» был самой роскошной гостиницей Рио. Поскольку и она открылась недавно, только в 1922 году, в честь Всемирной выставки, эта гостиница представляла собой образец элегантности и современного декора. Так, она стала первой гостиницей в Южной Америке, где в каждом номере был телефон и отдельная ванная. Ее-то и выбрала донья Альма. Отель находился всего в нескольких минутах ходьбы от дома ее дочери, и Ана Каролина, внучка доньи Альмы, в любой момент могла составить ей компанию. И вот уже три дня Ана Каролина так и делала. Все портье гостиницы, как первой, так и второй смены, уже знали посетительницу старушки и радостно приветствовали ее по имени. Им казалось трогательным, что такая красавица заботится о своей бабушке, даме, которую терпеть не мог весь персонал. Донья Альма была очень капризна, постоянно ворчала, третировала горничную своими завышенными требованиями к гигиене. По крайней мере, так происходило, когда она оставалась одна. Едва на пороге появлялась ее очаровательная внучка, старая карга превращалась в милую обходительную старушку, на небольшие странности которой легко закрывать глаза.

Сегодня донья Альма принимала гостью не в своей комнате, а ждала ее в фойе. Старушка оделась по моде конца прошлого века: в длинную темную юбку, застегнутую на все пуговицы белую блузку и широкополую шляпу. Она сидела в фойе с торжественным видом. Донья Альма очень гордилась тем, что Ана Каролина повезет ее на экскурсию по городу. То, что ее обожаемая внучка водит машину, в глазах доньи Альмы было верхом испорченности, но она предвкушала предстоящее приключение. Ей не нравились вольные нравы, присущие молодежи, но когда их распущенность шла ей на пользу, донья Альма воздерживалась от критики.

Выпрямив спину, она сидела в высоком кресле в холле – с низкого диванчика она не встанет без посторонней помощи – и сжимала в руках трость. Сегодня ее спутница – девушка, исполнявшая обязанности компаньонки и сиделки, – постригла донью Альму, и тонкие седые волосы старушки выглядели чудесно. Женщина сохраняла суровый вид, но любой, кто знал ее, понял бы, что она в отличном настроении.

– Донья Альма! – радостно воскликнула Ана Каролина, входя в холл.

Ее бабушка неподвижно сидела в фойе, словно была частью интерьера.

– Вы сегодня прекрасно выглядите.

Так и было. Донья Альма перенесла морское путешествие хуже, чем готова была признать, но через пару дней пришла в себя. Даже здешний климат ей нравился, хотя когда-то он казался ей ужасным, слишком жарким и влажным.

Вообще, многое в Рио казалось ей лучше, чем прежде. Исчезла ужасная вонь – похоже, и в этой мерзкой стране озаботились-таки постройкой канализации. Полуразвалившиеся дома, где жили только крысы, снесли, и теперь их место заняли красивые здания и особняки. Должно быть, город перестраивали к Всемирной выставке. Все это стало для доньи Альмы приятным сюрпризом, но она ни за что не призналась бы в этом. Пока ее любимый Лиссабон разрушался, Рио рос и процветал.

– К сожалению, не могу сказать того же о тебе, – ответила старушка. – В этом тоненьком платьице и крошечной шляпке, не закрывающей лицо от солнца, ты выглядишь отвратительно.

Но Ана Каролина только засмеялась. Если бы она – как, несомненно, поступила бы ее мать – принялась спорить или обиделась, она тем самым признала бы право доньи Альмы судить ее внешность. А так она дала старушке понять, что та просто не разбирается в моде, но Ану Каролину трогает ее милая склонность к чопорности. А донье Альме импонировала беззаботность внучки, и потому она не обижалась на ее смех. Ей так нравилось слушать его, что она готова была целый день критиковать Ану Каролину, только бы ее внучка так звонко смеялась.

– Пойдемте, avo,