Небеса любви - [10]

Глава 3

– Отправляемся с утренним отливом, – сообщил Паскаль, стоявший в дверях гостиничного номера, в одной из комнат которого Лили ужинала в одиночестве (она принимала пищу исключительно в одиночестве на протяжении двух невероятно долгих дней пути из Монтебона в Кале).

Брат Жульен стоял за спиной Паскаля. Капюшон его, как всегда, был опущен, а кисти рук таились в длинных рукавах монашеского одеяния. Выглядел он, по мнению Лили, так, словно ждал, что в любой момент из угла ее номера на него прыгнет сам дьявол. Брат Жульен следовал за Паскалем словно тень, и тот ни шагу не мог ступить без него; они и ели вместе, и гуляли вместе, и даже спали в одной комнате. Зачем Жульена отправили их сопровождать – это для Лили оставалось загадкой. Как щуплый монах мог защитить девушку от Паскаля Ламартина, если до смерти ее боялся?

Брат Жульен никогда не смотрел ей в глаза. И никогда с ней не заговаривал. То есть вел себя так, словно вообще ее не видел. Паскаль Ламартин вел себя примерно так же – говорил с ней только в случае крайней необходимости, – и поэтому путешествие проходило в тягостном молчании, отчего казалось еще более утомительным и долгим. Конечно, Лили не очень-то хотела общаться со своими спутниками, но ей не нравилось, что ее демонстративно игнорировали, и она была необычайно раздосадована таким к себе отношением.

– Вы меня слышали, леди Элизабет? Повторяю, мы отплываем ранним утром, – проговорил Паскаль.

Лили подождала немного, затем наконец подняла глаза и пробурчала:

– Я прекрасно вас слышала. Мы отплываем с первым отливом. Однако же… Если вам нравится разыгрывать из себя немого, то почему бы мне не притвориться глухой?

Ламартин не счел нужным отвечать, однако смотрел на нее так, словно видел насквозь, и этот его взгляд заставлял ее испытывать страх и стыд. Лили начинала думать, что в ее теле живет некое незнакомое ей существо, причем – весьма неприятное.

Но она и не хотела ему нравиться! Она хотела, чтобы Паскаль ее презирал, хотела, чтобы он исчез из ее жизни. И Лили знала, как играть в эту игру, она успешно играла в нее, распугивая всех жалких ухажеров, которых подсовывал ей папаша вот уже несколько лет.

– Что-нибудь еще? – с холодной надменностью поинтересовалась Лили.

– Нет. Но будьте готовы к отплытию ранним утром. И подготовьте себя к тому, что мы будем плыть до самого Сазерби-Парк, не сходя на берег. Останавливаться нигде не будем. Нам необходимо все решить как можно скорее – этого требует аббат.

– И мне тоже хочется, чтобы все решилось как можно скорее! Я уверена, мой отец вышвырнет вас вон! И мне больше никогда не придется на вас смотреть!

Темные глаза Паскаля на миг вспыхнули гневом, и Лили испытала глубокое удовлетворение – она все-таки смогла вывести из себя этого невозмутимого человека.

– Верно, вам не придется на меня смотреть, – ответил он. – Потому что ваш отец немедленно поместит вас в сумасшедший дом, когда узнает, что вы полезли на стену, чтобы подглядывать за монахами.

– А я думаю, что он упечет вас в тюрьму!

– Тюремная камера или келья – какая разница? – Паскаль пожал плечами. – Я привык к уединению.

– Вот и хорошо. И вообще, оставьте меня в покое! Я вполне могу добраться до дома самостоятельно, – заявила Лили.

Он окинул ее взглядом и проговорил:

– Поверьте, если бы я мог это сделать, то не медлил бы ни минуты. Но я дал слово Дому Бенетарду и его доверие не предам.

– То есть вы хотите сказать, что поступаете как порядочный и достойный человек? А вы хоть понимаете, что такое честь и достоинство? Ведь вы жалкий беспринципный лягушатник! Любитель девственниц! Лицемер и ханжа!

При этих словах брат Жульен тихо вскрикнул, но Паскаль и бровью не повел.

– Об этом не вам судить, леди Элизабет, – ответил он. – Давать оценку мне и моим поступкам будете не вы, а ваш отец.

– И суд его будет строгим, – заявила Лили. – Вам до конца дней придется сожалеть о том, что вы сделали.

Паскаль кивнул и с невозмутимым видом проговорил:

– Я могу лишь молиться о том, чтобы этого не случилось. Спокойной ночи, леди Элизабет. – Резко развернувшись, Ламартин стремительно удалился. Следом за ним затрусил брат Жульен.

Лили тяжело вздохнула. Она вдруг почувствовала, что ужасно устала. И ей следовало хорошенько отдохнуть, чтобы не наделать завтра глупостей. Аппетит у Лили пропал, и она, отодвинув тарелку с утиной грудкой, поднялась из-за стола и направилась в спальню.

Паскаль со вздохом обхватил руками голову. Минуту спустя устремил взгляд на бесконечное волнующееся море – словно созерцание стихии могло как-то успокоить его. Ветер насквозь продувал плащ, но он не чувствовал холода – холод иного рода сделал его совершенно бесчувственным.

Уже три дня все его силы уходили на то, чтобы сохранять самообладание. Всякий раз при взгляде на Элизабет Боуз ему хотелось схватить ее за горло и душить до тех пор, пока ее пухлые розовые губы не посинеют, а серовато-зеленые глаза не вылезут из орбит. Вообще-то Паскалю прежде крайне редко приходили в голову подобные мысли, и он отдавал себе отчет в том, что так думать дурно, но сейчас ему было на все наплевать, и он нисколько не стыдился своих дум. И вообще, в последнее время он был сам на себя не похож. К тому же его постоянно преследовало ощущение, что он – не более чем пешка в чьей-то игре…