Неаполь и Тоскана. Физиономии итальянских земель - [39]

Преобразованное таким образом великогерцогское управление несравненно больше сообразовалось бы с мелочными, но и очень существенными выгодами Тосканы, нежели совершенно новое, мало знакомое с ее особенностями правительство, первым условием которого было уничтожение всякого рода политической, а затем и административной автономии. Рыцарский барон Рикасоли был посредником между герцогом и его подданными, и в этом случае выказал так много энергии и даже героизма, что популярность его значительно возросла от этого подвига, который впрочем не совсем соответствовал тогдашним желаниям народа. Тосканцы не хотели никаких уступок; они ни на чем не помирились бы, пока старый герцог, со всем семейством своим, не отправился бы по дороге к Вене. Барон Рикасоли, выбранный на тот раз представителем народной воли, оказался уступчивее своих доверителей, за что мог бы дорого поплатиться. Толпа ждала его на площади перед дворцом и встретила его при появлении его на лестнице вовсе не дружелюбно. Неустрашимый дипломат высказал им откровенно свое сочувствие к личности великого герцога, всё, что он думал о неделикатном относительно его поведении черни. Не смущаясь ни дерзкими криками, ни свистками, он моральным влиянием двух вынутых им из кармана револьверов, пробрался через толпу на площадь; и оставался там, пока личная безопасность Леопольда и всего его семейства не была обеспечена.

Как бы то ни было, это событие из жизни нынешнего первого министра свидетельствует о непоколебимой честности его и твердости в своих убеждениях.

Чтоб объяснить то, что могло показаться загадочным в его позднейшей жизни, чтоб объяснить увлечение, с каким тосканцы предались идее итальянского единства почти в ущерб своим частным выгодам, мне кажется необходимым маленькое отступление в давно прошедшие века. Несмотря на всё мое желание не вдаваться в археологию, я вынужден сделать это, потому что многое в теперешней итальянской жизни является прямым результатом прошедшего, и чтобы вполне понять эти отдельные случаи, нужно прежде добраться до других, которыми они порождены.

Между муниципальными республиками Италии, Тоскана или, правильнее, Флорентийская республика, первенствовала во все времена. Я не говорю здесь ни о венецианской, ни о генуэзской, – та жизнь давно прошла и уже не воскреснет: мраморные дворцы и церкви полувосточной архитектуры, вот всё, что осталось от нее. Но жизнь Флоренции была иного рода. Община народная – del popolo magro, как ее называли в отличие от общины олигархической, del popolo grasso, прежде всего выработалась во Флоренции. Чтоб устоять, во что бы то ни было, или лучше, чтобы не уступить заклятым врагам своим, флорентийское купечество решилось установить в своем родном городе герцогскую власть. Флорентийские герцоги не имели ничего общего с тиранами северной Италии, и однако же вскоре они стали очень не популярны. Во Флоренции образовалось много партий. Парии эти со всевозможными оттенками были большей частью против великих герцогов, или по крайней мере против семейства Медичей, стоявшего тогда во главе. Одни боролись из честолюбивых видов, другие из привязанности более или менее бескорыстной к павшему величию городской общины; но соединенные усилия всех их часто одерживали верх, и Медичи неоднократно должны были оставлять Флоренцию, пока наконец соединенные войска папы и императора не утвердили раз навсегда этот образ правительства в лице незаконного сына папы Климента, Александра Медичи. Новый герцог, опираясь на иностранную помощь, уничтожил одно за другим преимущества народа. Этим собственно и кончается история Флорентийской республики.

Кратковременная эпоха ее падения – лучшее время изо всей ее жизни и особенно плодовитое на великих людей всякого рода, которых геройские подвиги не спасли однако же независимости этой страны. Макиавелли начинает собою этот блестящий период, ознаменованный жизнью Микеланджело и Андреа дель Сарто, Лудовика Мартелли, Данте Орвието и Франческо Ферруччи, умершего со знаменем в руках, и тем давшего сюжет для множества исторических картин, украшающих итальянские выставки. Это было то время лихорадочного напряжения, когда всё то даже, что есть отвратительного в человеческой натуре, проявлялось в величественной форме Джованни Бальдини и Малатеста Бальйоне.

Со стороны союзников было менее великих людей и героизма, но за них была численная сила и они одержали верх.

Франческо Ферруччи более других показал стойкости и героизма. После занятия Прато союзниками, когда всё казалось потерянным для Флоренции, в голове полководца мелькнула великолепная мысль, соединить разрозненные деспотизмом мелких владетелей племена Италии. План его не исполнился вследствие очень неблагоприятных случайностей; затем и сам Ферруччи был убит в Гавинанской долине, месте очень живописном, которое я советую непременно посетить всем, бывающим в этой части Полуострова.

Как ни дерзким может показаться предприятие, затеянное великим полководцем, в то самое время когда в войске его едва доставало солдат для защиты самых важных пунктов его лагеря, оно вовсе не было не исполнимым в эту эпоху геройских подвигов и неожиданных успехов. В Италии никогда не умирала в народе память о бывшем величии страны. Даже в настоящее время всякий