Неандертальский мальчик в школе и дома - [5]

Тем временем дедушка Пузан поднял дубинку для записей, и в пещере воцарилась тишина. Урок продол­жается.

– В этом году, кроме практических занятий по охоте и рыболовству, мы будем присутствовать при настоя­щей облаве, которую устроят взрослые охотники…

– Дедушка Пузан, а правда, что дяденька Бобер – самый лучший охотник? – перебивает его Медвежонок.

– Ну, не будем обобщать. Лучше бы мне промолчать из скромности, но в молодости я одолел… гм… тигра…

Мы, конечно, это прекрасно знаем, потому что дол­гими зимними вечерами, когда все рассаживаются во­круг огня, он раз сто описывал тот случай во всех по­дробностях. И все же, чтобы не огорчать старика, дела­ем вид, будто слышим об этом впервые:

– Ого!

– В самом деле?

– В самом деле, – кивает дедушка Пузан. – И пред­ставьте себе: безо всякой подмоги…

– Какой удалец!

– Куда там дяденьке Бобру! – восхищается Лучин­ка, чтобы сделать старику приятное.

Дедушка Пузан счастлив. Он поглаживает брюхо, выпирающее из-под шкур, и продолжает рассказ. Я за­мечаю, как, не переставая нас поучать, он достает кусок вяленого мяса, берцовую кость бизона, и обгладывает ее дочиста.

Он слишком стар, чтобы ходить на охоту с другими, поэтому и взял на себя попечение о подрастающих чле­нах общины, которых обучает в своей школе.

За это ему то и дело перепадает лишний кусочек мя­са, хотя трудно так сразу сказать, что дедушка Пузан понимает под кусочком.

Он в основном тем и занят, что набивает себе брюхо.

Ест он все подряд. Челюсти и зубы (случай не то что редкостный, а просто уникальный: в таком-то воз­расте все зубы у него целы!) – самые безотказные час­ти его организма: сам он горбатый, хромой, его одоле­вает артрит, но в том, что касается еды, он любого из молодых за пояс заткнет.

День за днем жует себе и жует.

Для наглядности приведу нашу меру веса: один мед­ведь.

Бабушка Хворостина, например, весит пятую часть медведя; тетушка Жердь – третью; мама Тигра – две трети; папа Большая Рука – медведь с небольшим.

Дедушка Пузан весит полтора медведя в голодные времена, а в дни изобилия – почти два медведя!

– Увы, дети, – сетует он, – все вы знаете, что наше стойбище не слишком богатое и на школу отпускается мало средств. Сегодня, например, я должен научить вас, как приготовить зайца, но согласитесь, для того чтобы приготовить зайца, надо его иметь.

Мы киваем – рассуждение безупречное.

– Вот что: бегите в деревню и попросите у родите­лей учебное пособие. Первому, кто принесет зайца, по­ставлю высший балл на дубинку для записей.

С дикими воплями мы выбегаем из пещеры и всей толпою летим к стойбищу.

Но наши родные, хорошо зная прожорливость учите­ля, ничего не хотят слушать, и вскоре мы возвращаем­ся в школу с пустыми руками.

– Нет зайца – нет урока, – ворчит дедушка Пузан. И в наказание ведет нас в лес, на физкультуру.

«Вот здорово!» – скажете вы.

На самом деле ничего тут хорошего нет.

Десятки и десятки раз дедушка Пузан гоняет нас из леса в деревню, да не налегке, а с сухими сучьями и вязанками хвороста, которые мы складываем перед школой.

По вот наконец проходит под скалами Рука Загребу­щая, местный богатей, отец Щеголька.

– Не нужно ли тебе хвороста? – кричит с высоты дедушка Пузан.

Что ты за него хочешь?

– Зайца…

– Идет.

Зайца приносят, и вскоре начинается долгожданный урок стряпни. Дедушка Пузан учит нас, как раздувать огонь, подкладывать хворост, ворошить угли, накалять плиту из песчаника; наконец, как испечь зайца и съесть его целиком, до косточки.

Последнее он демонстрирует очень наглядно. Раз – и заяц исчез, даже костей не осталось.

– Видали? – облизывается учитель. – Настоящий ледниковый человек должен не только хорошо охо­титься, но и искусно стряпать. Я в своей жизни нико­гда ничем не брезговал, и…

– И это видно! – вставляет Блошка. Все смеются.

Дедушка Пузан сначала хмурится, но потом хохочет вместе с нами.

– Ты просто завидуешь, – втолковывает он Блош­ке. – Надо бы научить тебя есть как следует, иначе ты за зиму превратишься в скелетик. – Потом, приосанив­шись, добавляет: – Ребята, урок окончен. Можете идти по домам. Но не забудьте: завтра наш первый поход. Захватите все необходимое. Наша школа – суровая школа жизни, в ней закаляются сильные духом ледни­ковые мужчины…

– А женщины? – пищит Блошка.

– И женщины закаляются, еще как, – заверяет де­душка Пузан, гладя ее по голове.

Потом вынимает из угла двоих подвешенных, кото­рые качаются на ветру, замахивается на них дубинкой для записей, вонзает зубы в ребро бизона, припасенное на ужин, и следит, как мы гуськом спускаемся по тро­пинке в стойбище.

ОДНИ В ЛЕСУ

Студеное осеннее утро. Мы, дети, уже построились, а мамы, папы, дедушки, бабушки, дяди и тети толпят­ся вокруг и прощаются с нами. У многих на глазах слезы.

Мама Тигра крепко обнимает меня, глядит как-то странно, будто хочет навсегда запечатлеть в памяти мои черты. Тетушка Жердь целует меня, обливаясь слезами, словно мы прощаемся навеки.

Ну, не знаю, во всем этом чудится что-то странное.

Я хочу поделиться с Умником своими сомнениями, но тот пожимает плечами: не волнуйся, мол, все в по­рядке.

Наконец дедушка Пузан дает сигнал трогаться в путь. Все взяли?