Не загоняйте в угол прокурора - [15]

— Но на дачу Маврина залезли сразу! На следующую ночь. Вернее, и вечером, и ночью. Кто залез вечером, можно только предполагать. А ночью — напарник Уткина — Кирпичников. Ему вдовушка залепила в голову заряд картечи. Так что теория твоего знакомого с Петровки в нашем случае не подходит.

О событиях в «Тихом пристанище» Ерохин ничего не знал, и Владимир коротко рассказал ему все, включая легкую трепку, полученную от прокурора.

— А я-то думаю, что ты на хороших людей кидаешься? — попытался улыбнуться старший оперуполномоченный, но улыбка получилась кислой.

— Ладно тебе! Давай подробности.

— Да какие подробности?! Подробности у майора По-крижичинского.

— Ничего себе, фамилия!

— Не у всех же такие короткие. Сослуживцы его Кри-жем зовут.

— И что этот майор Криж выяснил? Если конкретно?

— Есть у него кое-что. Понимаешь, он составил график, кто из санитаров дежурил, когда произошли кражи. Один график накладывает на другой.

— Прямо так и накладывает? Один на другой? — с издевкой спросил Фризе. Ерохин не смутился.

— Очень наглядно получается. Я видел. Тот, кто приезжал на квартиру за умершим, на день кражи всегда имел стопроцентное алиби. У них, похоже, все продумано.

— У майора Покрижичинского есть что-нибудь кроме графиков? Свидетельские показания, вещдоки?

— Были. А теперь, похоже, нет. Его отстранили от расследования и отправили в отпуск.

— Поразительная забота о здоровье. Вот бы у нас так же, как на Петровке! Он что, перенапрягся?

— Наверное,— шепотом сказал Ерохин.— Ты бы, Володя, не гудел так сильно. Главное в том, что дело вообще закрыли.

— Почему? — невольно заражаясь подозрительностью товарища, сбавил тон следователь.

Ерохин показал большим пальцем вверх:

— Мэрия. Расценили как попытку дискредитировать частное предпринимательство, «задушить ростки нового»,— усмехнулся он.

— Как в мэрии про расследование узнали?

Вместо ответа майор вдруг пропел:

— По свету много я бродил и мой… тут-тук — со мной — вместо того, чтобы произнести «сурок», он в такт постучал костяшками пальцев по столу.

Несколько минут Фризе молча переваривал информацию. Потом с сомнением спросил:

— Ты не ошибаешься?

— Запиши: 231-82-99, Покрижичинский Станислав Васильевич. Это его домашний телефон. Позвони, проверь.— Ерохин посмотрел на следователя пристальным взглядом.— А можешь и не звонить. Как только глубже копнем этих харонов, и нас остерегут.

— Ладно, хватит болтать! — начал сердиться Фризе.— Одно дело — дергать кооператив с проверками, ставить палки в колеса, другое — расследовать убийство. Никакая мэрия мешать этому не будет. Телефон я записал. Теперь об этой дурацкой банке… Нам без нее не обойтись. Началось-то все со смерти Уткина, а Уткин выпил отравленного пива.

— Ты говоришь: «Все началось со смерти Уткина…» А что все? По-моему, то, что началось со смерти Уткина, этой смертью и закончилось. Уткин и Кирпичников — разные эпизоды. Старушка Маврина засадила картечью в санитара, подумав, что лезет вор. Вор и лез.

— Видел бы ты эту старушку! — усмехнулся Фризе.

— Божий одуванчик?

— Ага! Лет на тридцать пять — сорок. И стройна, как манекенщица.

— Надо же! Богатая наследница?

— Дима, давай не будем отвлекаться. Ты мастак уводить от главного.

— Извини.

— Мне нужна банка.

— И мне тоже. Я опросил всех! Понимаешь, всех, ожидавших у морга. Начать по второму заходу?

— У тебя есть их адреса?

— Зачем? Я собрал их всех вместе в институте. Мы скрупулезно восстановили «картину битвы».

— Возьми в институте их домашние адреса и побеседуй днем с родственниками. То, о чем постеснялся сказать какой-нибудь профессор, может выложить его теща или дочь. Да мало ли?!

— Ну, что ж, попробую,— без особого энтузиазма согласился старший оперуполномоченный.

— Если адресов очень много — я могу тебе помочь.

— Хорошо бы, Володя,— повеселел Ерохин.— Тебе тоже не помешает пообщаться с ученым народом.

Но когда Ерохин удалился в институт ферросплавов раздобывать адреса сотрудников, побывавших на панихиде усопшего сослуживца Бинева, Фризе решил, что майор справится и в одиночку. И отправился в офис Юрия Игнатьевича Грачева, директора малого предприятия «Харон» при мэрии.

РУКОВОДИТЕЛЬ «ХАРОНА»

Руководитель «Харона» был молод, плечист и имел огромный живот. Живот нависал над широким кожаным ремнем, который чудом удерживал на председателе фирменные джинсы. Фризе не переставал удивляться — откуда среди его ровесников взялось столько упитанных сверх всякой меры мужчин. Как правило, это были люди деловые: кооператоры и рэкетиры, шоферы такси и рыночные торговцы. «Резкая смена образа жизни? — думал Фризе.— Вчера стоял у станка, вкалывал на конвейере, а сегодня засел в офисе или за прилавком?» Как-то он поделился своими наблюдениями с Бертой.

— Разъелись! — вынесла она свой безапелляционный приговор.— И не выдумывай никаких других причин. Имеют «бабки» и свободный доступ к приличной жратве.

Владимир хотел возразить, но Берта спросила:

— Ты «Регтайм» Доктороу читал?

Фризе «Регтайм» не читал. Он знал только, что регтайм — стиль в негритянской музыке двадцатых годов и любил этот стиль.

— Так вот,— продолжала Берта,— американцы во времена регтайма обжирались почище наших желудкоголовых. Доктороу писал, что еда была в то время заклятием успеха. Персона, несущая впереди свое пузо, считалась на вершине благополучия. Сечешь?