Не забывай меня, любимый! - [13]
Политическая дискуссия прервалась самым неожиданным образом. Дамы, о которых упоминал князь, в полном составе высыпали на веранду, и одна из них, младшая сестра юнкера Щукина, звонко возвестила:
– Господа, вот вы всё о войне да революции, с тоски умереть можно, а у нас, между прочим, сюрприз! У нас сегодня в гостях цыгане! Бросайте свои противные папиросы и идите к нам!
– Вот это здорово! – вырвалось у Щукина, и он, сразу утратив скучающую улыбку, повернулся в сторону освещённой гостиной. Молодые люди, поспешно гася папиросы, один за другим устремились на зов. Последними шли Дадешкелиани и Солонцов.
– Поручик, сознайтесь, что вы были в курсе! – восторженным шёпотом сказал юнкер. – Это же ваши? С Живодёрки?
– Ну, разумеется, чьи же ещё? Вот и познакомитесь наконец.
– О-о, это, право, счастье! – Солонцов, подскакивая, на ходу пытался оттереть испачканный пылью сапог сорванным лопухом. – Поручик, вот вы у них свой человек, объясните, почему цыганки ведут себя строже светских барышень? Как же там у Пушкина? «И над бровями надпись ада: «Оставь надежду навсегда!» Я ещё в имении у тётушки сколько раз пытался познакомиться короче… У нас там, видите ли, постоянно стоят таборы… стояли, по крайней мере, до всего этого революционного свинства… И вот, ходят по дворам в отрепьях: «Барин, миленький, погадаю!» Даёшь руку гадать – улыбается, бесовка, врёт, блестит глазами, голые, пардон, плечи показывает сквозь дырки в кофте… «Милая, я приду нынче вечером к вам?» – «Окажите милость, барин, как дорогого гостя примем!» Приходишь. Принимают. Песни-пляски до ночи, вытрясут из карманов всё до копейки. «А где Маша? Маша-то где?» А Маши и не видать, и её старший брат с острожной совершенно физиономией вежливо объясняет, что сестра, изволите видеть, уехала! «Как уехала, куда, час назад здесь была, плясала у костра, чего ты врёшь, мерзавец?!» – «Никак нет, барин, уехала по цыганским делам, что ещё изволите приказать?» И возвращаешься как болван один домой… А на другой день та же самая Маша опять у тебя на дворе, и снова хохочет, и врёт, и просит то ситцу, то хлеба, то платок, и обещает, что нынче же вечером будет ждать в таборе… Дадешкелиани, ну как вам не стыдно, право?! Вам, конечно, легко смеяться!
Но было поздно: собеседник Солонцова хохотал, блестя большими белыми зубами и вытирая кулаком слёзы. Его темное, резкое лицо сразу, казалось, помолодело, и лишь сейчас стало заметно, что поручику Николаевского полка, князю Зурабу Георгиевичу Дадешкелиани, всего двадцать два года.
– Вах, Солонцов, уби-и-ил… Ну-ну, юнкер, не обижайтесь, простите… Что делать, таковы эти люди. Поверьте, у них на то свои причины. Ну, обещаю, сегодня же познакомлю вас со всеми тётиными… м-м… эрзац-родственниками.
– Тогда я – ваш раб, Дадешкелиани! – весело отозвался Солонцов.
Молодые люди вошли в гостиную и, следуя примеру других, заняли места для зрителей: юнкер пристроился верхом на венском стуле, Дадешкелиани опустился было на дряхлый пуфик, но тот истерически заскрипел под его могучей фигурой, и поручик поспешно переместился на величественный кожаный диван.
На импровизированной сцене, устроенной на месте отодвинутого к стене рояля, меж тем в самом деле появились цыгане: трое очень молодых гитаристов в синих казакинах. Ни одному из них на вид не было и двадцати. Дадешкелиани весело помахал им. Гитаристы в ответ чинно поклонились, но видно было, что они едва сдерживают улыбки. Если б зрители присмотрелись внимательнее, то заметили бы многозначительные взгляды, которыми обменивались цыгане и поручик. Но как раз в это время из-за портьеры, отгораживающей «сцену» от соседней комнаты, быстрой, почти нервной походкой вышла певица в черном узком платье.
– Наша Дина Дмитриева певица, цыганка, просите же, господа! – весело объявила Таня Щукина.
Гости с воодушевлением захлопали. Дадешкелиани весь подался вперёд, и сидящий рядом Солонцов посмотрел на него с удивлением.
Выйдя к публике, Дина не улыбнулась. Её смуглое, резковатое лицо с опущенными глазами осталось серьёзным и почти сумрачным. Иссиня-черные, со стальным отливом волосы были уложены в низкий валик, скреплённый бриллиантовым гребнем. Тонкие, коричневые в суставах пальцы унизывали тяжёлые кольца. За кушаком красовалась белая хризантема. Остановившись возле гитаристов, Дина медленно, словно нехотя подняла ресницы – и, услышав дружный мужской вздох, чуть заметно усмехнулась углом губ. На тёмном лице молодой цыганки странно и необычно смотрелись светлые, серые, почти прозрачные, очень большие глаза.
– Принцесса Грёза, – не правда ли, господа? – произнёс за спиной Дадешкелиани насмешливый голос Щукина.
Поручик недовольно нахмурился, но в это время дружным вздохом вступили гитары, и вслед за ними вкрадчиво зазвучал голос певицы. Первые же строки романса заставили слушателей изумлённо переглянуться и ещё внимательнее посмотреть на Дину.
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Больше года прошло после отмены крепостного права в Российской империи, но на иркутском каторжном заводе – всё по-прежнему. Жёсткое, бесчеловечное управление нового начальства делают положение каторжан невыносимым. На заводе зреет бунт. Заводская фельдшерица Устинья днём и ночью тревожится и за мужа – вспыльчивого, несдержанного на язык Ефима, и за доктора Иверзнева – ссыльного студента-медика. Устинья знает, что Иверзнев любит её, и всеми силами старается оградить его от беды. А внимание начальника тем временем привлекает красавица-каторжанка Василиса, сосланная за убийства и разбой.
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Мыслимое ли дело творится в Российской империи: потомок старинной дворянской фамилии Михаил Иверзнев влюбился в крепостную крестьянку Устинью, собственность его лучшего друга Никиты Закатова! А она мало того что дала решительный отказ, храня верность жениху, так еще и оказалась беглой и замешанной в преступлении – этот самый жених вместе с братом, защищая ее, убил управляющую имением. И страдать бы Иверзневу от неразделенной любви, если бы не новая беда – за распространение подозрительной рукописи среди студентов он схвачен жандармами.
Крепостная девушка Устинья, внучка знахарки, не по-бабьи умна, пусть и не первая красавица. И хоть семья её – беднее некуда, но именно Устю сватает сын старосты Прокопа Силина, а брат жениха сохнет по ней. Или она и впрямь ведьма, как считают завистницы? Так или иначе, но в неурожае, голоде и прочих бедах винят именно её. И быть бы ей убитой разъярённой толпой, если бы не подоспели Силины. Однако теперь девушке грозит наказание хуже смерти – управляющая имением, перед которой она провинилась, не знает пощады.
«Возлюбленных все убивают», — сказал однажды Оскар Уайльд и этими словами печально и гениально сформулировал некое явление, которое существовало столетия до него и будет, увы, существовать столетия после. Будет существовать всегда, доколе есть на свете любящие и любимые, потому что не всегда любовь обоюдна и не всегда приносит она только счастье. Человек — существо несовершенное. И, к сожалению, не слишком-то доброе. Если он обижен тем, что его недооценивает любимая или любимый, если на его чувства не отвечают, он склонен озлобляться, а порою и мстить.Месть за поруганную любовь — преступление ли это? Разве не следует наказать того, кто предал тебя, кто изменил?.
Она родилась и выросла среди роскоши и интриг Голливуда… Она мечтала стать независимой и сделать блестящую карьеру… Она не приняла в расчет многого. Вряд ли кто-нибудь серьезно отнесется к попытке наследницы миллионного состояния сделать себе имя – ведь от нее ждут лишь выгодного замужества. Вряд ли кто-нибудь способен искренне полюбить девушку, в которой все видят лишь «первый приз» на голливудских скачках амбиций и честолюбия. Возможно, единственным истинным возлюбленным для нее станет человек, которого она должна ненавидеть?..
«Сильна, как смерть, любовь» – эти древние мудрые слова могли бы служить эпиграфом к роману «Герой пера». Увлекательно и поэтично рассказывается в нем история любви двух сильных и гордых людей.
Она была прекрасна и горда. Она хотела добиться успеха в жизни любой ценой, пусть даже эта цена – опасная профессия авантюристки и нелегкое знание всех тонкостей игры на скачках...Она внезапно оказалась бесценным призом в отчаянном состязании двух мужчин, однако сердце ее было отдано третьему – циничному обаятельному джентльмену, который в совершенстве постиг искусство покорять самых независимых женщин...Все средства хороши в любви, на воине и – на скачках. Но что же делать, если война за победу на скачках становится однажды прекрасной мукой любви!..
Малкольм Вернер привык с легкостью покорять женщин и бросать их, как надоевшие игрушки. А потому яростное сопротивление Ханны Маккембридж, бедной служанки, привело его в бешенство. Но вслед за этим появился охотничий азарт, а потом молодой плантатор понял, что буквально одержим страстью и готов на все, чтобы златокудрая красавица отдалась ему душой и телом – даже если ради этого он должен будет назвать ее своей женой…
Лорд Джаррет Деринг, игрок и авантюрист, и Кэт Фолшо, актриса-танцовщица, встречаются в таинственном поместье, где развлекаются пресыщенные аристократы…Но Деринг и Кэт – вовсе не участники оргий.Они здесь с некоей тайной миссией и должны изображать любовников…Опасный обман?Возможно. Но если он достигает цели и оборачивается глубоким истинным чувством, это победа!
Гражданская война подходит к концу… По степям южной России едет в поезде цыган Беркуло, только что укравший себе жену. Но недолго длится его счастье – утром ни девушки, ни красноармейца, тоже оказавшегося цыганских кровей, в поезде нет… Что за темный омут – сердце цыганки? Вчера клялась в любви до гроба – а сегодня сбежала с другим…
Жизнь в цыганском таборе жестока и не терпит слабых. Но именно табор стал домом для красавицы-княжны Мери, бежавшей из родных мест после убийства родителей. Спасая свою жизнь, Мери не знала, что сердце она уже никогда не спасет. Невозможная, губительная любовь к цыгану Сене меняет ее до неузнаваемости, и даже разлука не способна убить надежду увидеть возлюбленного еще раз.Цыганка Дина ненавидит жизнь в таборе и, влюбившись в чужака, мечтает убежать с ним. Но после вестей о смерти любимого вынуждена выйти замуж за другого.Две подруги, две судьбы, такие одинаковые и такие разные.
Весела и богата Москва конца XIX века: пышно гуляют купцы, шумно кутят дворяне. Им поет цыганский хор. Щедрой рукой бросают промышленники и аристократы под ноги цыганам подарки, деньги… Но всех удивил князь Сбежнев, посватавшись к одной из хористок, красавице Насте. И стала бы роковая красавица княгиней, дана свою беду влюбилась в нищего таборного цыгана Илью… Что теперь станется с ними и куда приведет их шальная судьба – один Бог ведает!