Не забывать никогда - [16]

— Дениза уже на месте, — сказал он. — И Арнольд тоже… Потом моя очередь.

Я в ответ улыбнулся, но не произнес ни слова. Я пытался вспомнить его настоящее имя, то, которое он назвал сегодня утром полицейским. И через несколько минут вспомнил. Имя, нисколько не соответствовавшее физиономии этого типа, чертовски походившего на жертву общественной системы. Ле Медеф.[5] Кристиан Ле Медеф.

Ожидание затянулось. На низеньком столике лежали «Фигаро магазин» и «Пари-матч». Я не решался достать айфон и войти в Интернет. Мне жутко хотелось узнать больше о деле Морганы Аврил. Я не знал, кто отправил мне пакет на адрес «Сирены», но флики непременно должны были сравнить нынешнее дело с делом десятилетней давности: слишком много совпадений.

Насильник с красным шарфом вернулся спустя десять лет.

Атаракс раздраженно поглядывал на часы. По коридору сновали жандармы. Неподалеку, возле автомата с кофе, я заметил девушку. В подобных учреждениях женщины вообще встречаются редко. Впрочем, я видел ее только со спины. Она нервно совала монетку в отверстие автомата, но та снова выскакивала. На ней были узкие джинсы, аппетитно обтягивавшие попку, собранные в хвост рыжие волосы каскадом падали ей на спину. Она заинтересовала меня. Кто в наше время носит прическу «конский хвост»? Я с нетерпением ждал, когда она повернется и я смогу увидеть ее лицо.

Увы! Она все еще стояла ко мне спиной, когда дверь в кабинет Пироза отворилась и вышла Дениза с Арнольдом под мышкой. Единственный свидетель драмы, успевший сменить костюм: сейчас на нем был связанный на машинке красно-синий свитер — почти цветов национальной жандармерии. Провожая свидетельницу, Пироз пожал ей руку.

— Месье Ле Медеф. Теперь вы…

Атаракс и Пироз исчезли за дверью, которую капитан старательно закрыл за ними. Дениза ласкала Арнольда, словно тот был ребенком, только что покинувшим кабинет врача. Уставившись на меня своими бледно-голубыми глазами, она произнесла:

— У вас еще есть время, по крайней мере, четверть часа. Они хотят знать все, даже то, чего вы не видели.

Морщинистые руки Денизы утопали в шерсти ши-тцу, сама она то и дело сжимала ноги, словно ей очень хотелось помочиться.

Или поговорить со мной.

Наклонившись ко мне, она краем глаза продолжала наблюдать за жандармами, перемещавшимися из одного кабинета в другой.

— Мой мальчик, вам придется меня простить. Я была вынуждена сказать им правду.

Правду?

Я сделал изумленное лицо.

— Что за правду?

Дениза наклонилась еще ниже.

— Помнишь, сегодня утром ты сказал полицейскому, что мы видели, как девушка прыгнула с обрыва. Все трое. На этом они особенно настаивали. Но мне пришлось уточнить.

Пока мимо нас шел жандарм, она поправляла свитер на Арнольде, а потом продолжила шепотом:

— Я не видела, как она прыгнула. Я видела, как она падала, разбилась о гальку, и уверена, что тот человек, который сейчас у капитана, видел то же самое. К тому же с того места, где мы стояли, невозможно увидеть, что происходит наверху, на обрыве; жандармы это проверили.

Она смотрела на меня так, словно я еврей, на которого она только что донесла в гестапо, и вид у нее был притворно-жалобный, как у приличной дамы, исполнившей свой долг.

— Понимаешь, мой мальчик, я не могла сказать иначе.

Я повел себя так, как она ожидала: как послушный мальчик.

— Разумеется, мадам. Не беспокойтесь. Не волнуйтесь, расследование не затянется, это всего лишь… самоубийство.

Дениза выпрямилась и еще пристальней уставилась на меня; в ее недоверчивом взгляде читалось, что я самый наивный чувак на свете. Наконец она спустила Арнольда с рук и проследовала к выходу. Ши-тцу бежал за ней, обнюхивая каждую дверь в кабинет и приходя в восторг, словно ищейка-любитель, попавшая в помещение к профессионалам.

Я вытянул свою негнущуюся ногу. В голове царил сплошной бардак. Напротив меня рыжеволосая девица наконец одолела автомат с кофе и, радостная, обернулась. На четверть секунды ее взгляд встретился с моим, но не заскользил дальше, к моей неполноценной ноге. На мой протез не смотрели так же редко, как редко парни смотрят в сторону девушки, не разглядывая при этом ее грудь.

Со стаканчиком кофе в руках она прошла мимо, и ее хорошенькая попка скрылась за поворотом коридора. Девушка была довольно миленькая, а ее веснушчатое лицо неуловимо напоминало лицо юной Марлен Жобер.

— Месье Салауи?

Атаракс пробыл в кабинете добрых двадцать минут. Не сказав ни слова, мы обменялись взглядами на пороге двери, и я вошел в кабинет капитана Пироза.

— Садитесь, месье Салауи.

Я сел. Передо мной, на столе на постаменте из красного дерева стоял огромный макет трехмачтового парусника.

Капитан прокашлялся.

— Точная копия «Рождественской звезды»! Малое двухмачтовое парусное судно, построенное в 1929 году, одно из последних рыболовных судов, вышедших из Фекана до Второй мировой войны. Корабль моего прадеда! Но, как вы понимаете, такие воспоминания нас не омолаживают.

Интересно, Пироз сам смастерил эту модель?

Мне пришлось сделать придурковатый вид. Я вспомнил, как однажды на Рождество получил механическую игрушку от конторы, где моя мать служила официанткой в столовой. Мотоцикл длиной в пятнадцать сантиметров; когда я зажимал его между большим пальцем и указательным и толкал вперед, он сам ехал по ковру. Гениально! В то время мне было двенадцать, но каждый уик-энд я уже занимался починкой «Ямахи V-МАХ» моего кузена Латифа.