Не вышел из боя - [2]

Одним из первых осознал значение творчества Окуджавы Владимир Высоцкий. Осознал и сразу же подхватил его бархатный, немного печальный голос своим мощным, хриплым «рыком» с поющими согласными звуками.

Сам Высоцкий вспоминал: «Я вдруг услышал приятный голос, удивительные по тем временам мелодии и стихи, которые я уже знал, — это был Булат, и вдруг я понял, что впечатление от стихов можно усилить музыкальным инструментом и мелодией… я считаю его своим крестным отцом».

С каждым годом песня все больше заполняет жизнь Высоцкого. «Это дело — авторская песня (термин впервые введен Высоцким. — А. Ч.) — требует очень большой работы, — говорил поэт, — эта песня все время живет с тобой, не дает тебе покоя ни днем, ни ночью, записывается она иногда моментально, но работа на нее тратится очень большая. И если есть впечатление, что это делается легко, то это ложное впечатление. Если на одну чашу весов бросить все, что я делаю кроме авторской песни — деятельность мою в театре, кино, на радио, телевидении, концерты, а на другую — только работу над песней, то мне кажется, что эта чаша перевесит, потому что, повторяю, песня все время не дает покоя, скребет за душу и требует, чтобы ты вылил ее на белый свет и, конечно, в музыку». В другой раз он говорил о своих песнях-монологах: «Я всегда говорю «Я» потому, что я часто бывал в шкуре других людей (как артист). Это не ячество, это для удобства формы… Люди хотят знать, что у тебя за рубахой, что ты из себя представляешь… Во всех этих вещах (песни от «Я») есть мой взгляд на этот мир, на эти проблемы, на события, о которых я пишу. Мой, только мой собственный взгляд».

Песни, которые сам автор называл уличными, или городским романсом, а многие до сих пор считают «блатными», сильно повлияли на его судьбу. Для обывателей, в том числе сановных, эти песни стали как бы визитной карточкой поэта. Страшась обличающего творчества Высоцкого, они желали видеть в нем только автора блатных песен. Это становилось предлогом для отказа в публикации стихов и ограничения концертной деятельности.

Однако «уличные» песни Высоцкого явились хорошей школой для самого поэта и, вопреки мнению обывателей, оказали положительное влияние на молодежь. Такими песнями, как «Твердил он нам…», «В тот вечер я не пил, не пел…», «Город уши заткнул», Высоцкий, как тонкий психолог, манил и не отпускал лидеров дворов и подворотен, поднимая их в собственных глазах. А в других песнях он показал и высмеял истинное лицо преступного мира, воспеваемого блатным фольклором. И молодежь увидела, что нет никакой блатной романтики, что все это очень отвратительно и страшно. Оказывается, женщины в том мире такие, с которыми «спать — ну кто захочет сам», «товарищ» может продать и «за все сказать»; «в лагерях не жизнь, а темень тьмущая», там «каждый день мордуют уголовники, и главный врач зовет к себе в любовники»; и это так далеко от дома, что «шпалы кончились, рельсов нет», а впереди целых «семь лет синевы» и «передач не видеть, как своих ушей»… И выяснится в конце концов, что променял ты «на жизнь беспросветную несусветную глупость свою».

Сам поэт говорил, что начал творчество с так называемых блатных песен. «Я считаю, — подчеркивал Высоцкий, — что они колоссальную мне принесли пользу в смысле работы над формой, очистки, простоты, такой нарочитой, кажущейся примитивизации мелодии, чтобы это сразу входило не только в уши, но и в душу».

Основная же заслуга этих песен, наверное, в том, что поэт благодаря им поверил в действенную силу песенной сатиры и решился на тяжелое подвижничество, которому посвятил всего себя, всю свою жизнь, — стал песней бороться с недостатками нашей жизни.

Слову «подвижник» в словаре Вл. Даля дано неоднозначное толкование. Первое — славный великими делами на каком-либо поприще; доблестный делатель; храбрый, удачливый воитель; второе — подвизающийся на пути веры и праведничества. В. Г. Короленко оба эти понятия объединил: «…подвижники строго последовательные, всем существом своим отдавшиеся идее (какова бы она ни была), неумолимые к себе, «не вкушающие идоложертвенного мяса» и отвергшиеся всецело от греховного мира».

Именно таким подвижником стал Владимир Высоцкий. Он всем существом своим отдался идее (благородной идее!) — бороться авторской песней за оздоровление общества. Был неумолим к себе— работал по восемнадцать — двадцать часов в сутки; «не вкушал идоложертвенного мяса» — ему не присваивали званий, не публиковали стихов, не удостаивала вниманием критика; более того, сами собратья по перу не признавали в нем поэта и, снисходительно похлопывая по плечу, советовали: «Не стоит рифмовать «кричу — торчу». И только одного не мог позволить себе Высоцкий: отвергнутые «всецело от греховного мира» — он должен был находиться в самой гуще жизни, чтобы лучше видеть ее пороки.

Одни любили его, другие — ненавидели. Он признавался:

Не привыкать глотать мне горькую слюну —

Организации, инстанции и лица

Мне объявили явную войну

За то, что я нарушил тишину,

За то, что я хриплю на всю страну…

Но был тверд:

И песню напишу, и не одну.

И в песне той кого-то прокляну,