Не все мы умрем - [32]

Завадский обернулся к Смолянинову, показавшемуся на шум:

— Пойду стукну.

Квартира № 32. Звонок. Шевеления никакого. Стукнул кулаком. Тишина. Завадский нагнулся и глянул в замочную скважину. Ключ в замке. Закрыто изнутри. Еще раз для верности позвонил.

— Отойди! — гаркнул он на кроликов. Те врассыпную.

Капитан хоть роста был невысокого, но крепыш, мускулы где надо имеются, вот и вдарил! На оглушительный грохот падающей двери сбежал с лестницы Смолянинов. Кролики было ринулись в квартиру, но Завадский цыкнул:

— Стоп! — И те столпились на лестничной площадке, замерев, как перед пропастью.

В комнате, раскинувшись на диване, лежал Василий Дмитриевич Огарков по кличке Огарок.

— Полюбуйся, Михаил Анатольевич, — позвал Завадский. — Еще один труп. Отличие — не совсем голенький. Да и не свеженький.

Следователь шагнул в квартиру и брезгливо засопел. Отвратительный запах проник ему в ноздри и не давал вздохнуть. Только конец мая, а на улице теплынь, градусов двадцать пять. В таких условиях труп разлагается быстро. Вон какой грязно-зеленый цвет лица, рук, ног. Грудь закрыта майкой, которая натянулась из-за увеличения объема тела вследствие образования под кожей и во внутренних органах гнилостных газов. Шея толстая. Лицо раздуто. Губы вывернулись, как у негра.

— Дня три-четыре, — уверенно заключил Завадский. — Почил приблизительно в то же время, что и Мокрухтин. Что скажете? Убийство?

Смолянинов огляделся. Дверь на балкон была прикрыта, но не заперта.

— Если убийство — убийца проник в квартиру тем же способом: спустился с крыши на балкон.

— Да знаю я его! — цедил Завадский, глядя на раздутый труп. — Ни из прошлых его знакомых, ни из нынешних ни один с крыши не слезет. Они по ровной-то земле с трудом ходят. А то, что он с крыши спустился, — это очевидно: входная дверь заперта на ключ изнутри.

— Родственники у него есть? — спросил Смолянинов.

— Неумывайкин! — крикнул в коридор Завадский. — Родственники у него есть?

— Мать честная! — появился в комнате плюгавый старикашка и зажал пальцами нос, глядя на мертвого собутыльника.

— Стой там! Не топчись! Родственники, спрашиваю, у него есть?

— Говорил — сеструха, а где — леший ее знает, — отвечал Неумывайкин, отступая.

Завадский вопросительно посмотрел на Михаила, но тот махнул рукой: больше, мол, не нужен.

— Иди, Неумывайкин. Понадобится — позовем.

— Квартира здесь, думаю, ни при чем, — сказал Михаил.

— Я тоже так думаю, — кивнул Завадский. — Если бы родственнички на квартиру позарились и заказали бы Огаркова, то не таким головоломным способом. Ночью, по веревке, с крыши на третий этаж? — маловероятно.

— С крыши на третий этаж! — хмыкнул Михаил. — А обратно с третьего на крышу? Веревки-то нет. Значит, он ее снял! И дверь изнутри закрыта. Представьте себе его физическую подготовку. Это тебе не алкаш: пришел с бутылкой, напились — и подушкой задушил. Нет, квартирка здесь ни при чем.

— Значит, при чем Мокрухтин! — уверенно стукнул ладонью по косяку Завадский.

— Не вижу связи.

В квартире Мокрухтина сидели эксперты и, закончив работу, уже пили на кухне чай, но Смолянинов не дал допить, пригласил их спуститься на этаж ниже. Люди привычные, пошли прямо с кружками чая. Тошнотворный запах на них никак не действовал. Прихлебывая чай, они смотрели на лежащего на диване Огаркова, прикидывая, где могут остаться следы, и заедали беседу печеньем.

Смолянинов сел писать протокол осмотра места происшествия.

«27 мая 1999 г. Старший следователь Фрунзенской межрайонной прокуратуры г. Москвы Смолянинов М.А. в соответствии со статьями…»

Номера статей УПК Михаил Анатольевич дописать не успел, так как раздался грохот. Неумывайкин шлепнулся на пол, распластавшись около дивана в позе, повторявшей позу убитого. К нему кинулся судмедэксперт Дмитрий Сергеевич, похлестал по щекам, и глаза у понятого чуть приоткрылись, но свет разума в них так и не зажегся. Неумывайкина оттащили от мертвого собутыльника и посадили на стул, голову прислонили к стене, чтобы не съезжала набок.

— Окна откройте! — крикнул Дмитрий Сергеевич другим экспертам, возившимся с отпечатками пальцев.

Открыли все окна, потянуло легким сквознячком. Дышать стало легче.

Смолянинов продолжил составлять протокол:

«Прибыв на место обнаружения трупа по адресу: г. Москва, Второй Тружеников пер., д. 2/3, кв. № 32, в присутствии понятых Неумывайкина…»

— Ваше имя, отчество? — обернулся следователь к понятому.

Глаза Неумывайкина сначала открылись, потом округлились, и он со стула опрокинулся на пол.

— Лазарь Моисеевич, — подсказал Завадский, вернув его тело на стул, и обратился к врачу: — Дмитрий Сергеевич, спирт есть?

— В чемоданчике.

— Лазарь Моисеевич, — пробормотал Михаил и тихо спросил Завадского: — Еврей?

— Он самый. Колено Виниаминово. Когда трезвый, всегда так представляется: Неумывайкин Лазарь Моисеевич из колена Виниаминова. От слова «вино», а не «Вениамин».

Капитан Завадский намочил ватку спиртом и сунул под нос Неумывайкину.

— И пьет? — дивился следователь.

— В России все пьют: и евреи, и немцы, и чукчи. Все! Одно слово: россияне.

Лазарь Моисеевич вдохнул спирт и пришел в себя.

— Держи! — Капитан поднял руку несчастного понятого, вложил в нее тампон и поднес к лицу.