Не время умирать - [107]

Пусть эти твари сдохнут первыми, подумал Книжник, чувствуя, как страх превращается в пьянящий азарт. Неважно, из Тауна они или из Стейшена, пришлые или просто местные. Они сюда не цветы собирать приехали! Предстоял еще один тайм смертельной игры в догонялки, мастером которой он стал за последнюю зиму своей прежней жизни. Ну что ж… Посмотрим, кто кого…

– Мы не знаем, зачем они здесь, – произнес он полным уверенности голосом. – Может, по наши головы, а может, и нет. Но это не хантеры, дичь их не интересует. На ган-карах можно охотиться только на челов! Поэтому давайте для ясности считать, что они считают добычей нас.

Сибилла отвела взгляд от ребенка и кивнула.

– Согласна. Неважно, кого они ищут. Важно, кого они найдут.

– Что предлагаешь? – сказал Мо, поглядывая на Тима. – Конкретно?

– Дожидаемся темноты. Ищем огни в океане. Вот где-то там…

Книжник указал приблизительное направление.

– И? – Бегун снова поднес к глазам монокуляр. – Огни появились. И? Дальше что, умник? Машем крыльями? Гребем плавниками?

– Есть у меня одна идея.

Тим посмотрел на солнце, клонившееся к горизонту.

– Сходим проверим? Тут недалеко…

Внутри корабль больше напоминал лес или оранжерею.

Там, где свет не попадал внутрь помещений, царствовали мох, плесень и грибы. Там, где солнце проникало вглубь судна, густо разрослись ползучие растения, трава и даже кривые низкорослые деревья. Пресную воду в изобилии давали дожди, поэтому здесь было сыро, как в лесу после грозы.

Пахло зеленью и прелью, влагой, ржавым металлом, гниением, но никак не людьми. Еще во время подъема по лестницам Книжник ошалел от огромности судна. Невозможно было представить, что подобное могло быть сделано людьми, однако факт был налицо! Они были внутри этого факта, шли по ступеням, пользовались переходами, поднимаясь все выше и выше – от измятого пробитого днища до продуваемого всеми ветрами капитанского мостика.

Бегун постоянно крутил облезлой головой и восторженно матерился – ему снова не хватало слов. Сибилла, как охотящаяся кошка, кралась рядом, ни на секунду не забывая об опасности. Грег, плотно притянутый к молочной груди матери под бронежилетом, никак себя не проявлял. Во всяком случае Книжник его не слышал.

Пятнадцать этажей, пятнадцать просторных палуб, на которых когда-то жили и развлекались тысячи пассажиров, теперь были заняты птицами, пресмыкающимися и мелким зверьем. Там, где есть мелкое зверье, обязательно появляется зверье крупное – все трое это хорошо понимали и, нырнув в чрево старого корабля, не позволяли себе расслабиться даже на секунду – очень уж не хотелось быть укушенными и съеденными обитателями темных корабельных коридоров.

Здесь практически не попадались мумифицированные тела – только обглоданные, раздробленные мощными челюстями кости, почерневшие от влаги черепа, заплесневевшая одежда. Казалось, что за добрую сотню лет, прошедших со Дня Смерти, все должно было сгнить дотла, но иногда они находили вещи, сохранившиеся парадоксально хорошо.

На входе в огромное, Книжник сказал бы «в невообразимо огромное», помещение, напоминавшее улицу в настоящем городе, но расположенное внутри корабля, прямо под надписью «Променад» лежал черный китель, расшитый серебром, – заплесневелый, но практически целый. Рядом, среди густой поросли бледных тонконогих грибов, лежал странный головной убор – помесь тарелки и бейсболки, обвязанный плетеным блестящим шнуром и украшенный потускневшей от времени бляхой с изображением двойного крюка.

– Якорь, – пояснил Книжник, покрутив шапку в руках. – Эту фуражку носил кто-то из моряков…

Бегун вежливо кашлянул, намекая, что новое слово ему неизвестно и нуждается в некоторых пояснениях.

– Люди, которые водили корабли по Оушену, – торопливо добавил Тим, – назывались моряки. Якорь – это такой большой крюк, который моряки бросали с лодки в воду, чтобы лодку не носило по волнам. Крюк цеплялся за дно и держал ее на месте. Так понятно?

Бегун недоверчиво посмотрел на шапку в руках Книжника.

– А не маловат ли якорь? – спросил он с сомнением в голосе. – Что-то мне не верится, что он может удержать лодку!

Сибилла рассмеялась, и Книжник засмеялся вместе с ней.

– Это не якорь – настоящий якорь больше во много раз. Помнишь цепь, валявшуюся возле дыры, через которую мы сюда зашли? – спросила она.

Бегун кивнул.

– Помню. Здоровая такая…

– Да, – подтвердил Тим, – это она – якорная цепь. Сам якорь давно занесло песком, или он остался на дне Ойлбэя. Можно поискать при желании, чтобы посмотреть да пощупать, но зачем? Понимаешь, для такого корабля одного якоря, даже самого большого, маловато. Три, а может, и четыре – в самый раз. Но если шторм сильный, то якоря без толку – их просто отрывает. Наверное, так и лежат где-то на дне. А корабль выкинуло на берег. Тут он будет стоять долго, пока не развалится и не сгниет… А это, – он снова продемонстрировал спутникам эмблему на фуражке и для наглядности постучал пальцем по кокарде. – Это фуражка какого-то очень важного моряка, может, и капитана собственной персоной. У них была очень красивая форма, с эмблемами, вся расшитая…

– Что мы здесь ищем, Тим? – перебила его Сибилла. – Ништяки?