Не верь тишине - [29]
— Поверят ли? — усомнился Ваня.
— Как не поверят? Поверят! Все мы люди, все мы человеки, — усмехнулся Еремей Фокич. — Вот ежели, к примеру, сказать, что сосед подарил мне лошадь, — не поверят, а ежели сказать, что эта лошадь меня лягнула, — поверят.
— Ох и хитер же ты, дед! — восхищенно покачал головой Трифоновский.
— Да уж не обидел создатель, — скромно ответил Еремей Фокич.
На том, может быть, и порешили бы, но молчавший до этого Сытько несмело произнес:
— Навряд ли, Ваня, хитрость та получится: Яшка непьющий, а коль и напоите его силой, он завтра проспится и свое гнуть опять начнет.
— Что-то не пойму я тебя, ми-ли-цио-нер, — медленно, врастяжку сказал Трифоновский. — Ты что, смерти своего товарища хочешь? А ведь Яшка мой дружок был и подлости мне никакой не сделал, и чтоб, значит, я его своими руками, а ты в стороне? А потом, может, и меня так же продашь?
Максим Фомич не мог произнести ни слова, завороженный холодно застывшими глазами Трифоновского, а церковный староста заторопился:
— Пойду я, сынки, вы уж тут без меня… Пойду Мишаню травкой попою, бог даст завтра-послезавтра и подымется… В травке-то земной великая сила.
— Ну да ладно, — продолжил Ваня, не обращая внимания на бормотание старика хозяина, — час твой, видно, еще не пришел. Ступай и задержи своих барбосов насколько можешь, а мы пока подумаем, что дальше делать.
Сытько выскочил из дома, а Трифоновский уткнулся взглядом в деревянный стол, уставленный бутылками, стаканами и тарелками.
За стеной в соседней комнате слышались невнятные голоса, они то затихали, то набирали силу, словно споря о чем-то. «Жужжат, жужжат, как жуки, с озлоблением подумал Ваня. — Все чего-то копаются, ищут, выискивают и не догадываются, что ищут-то в дерьме! И все мы — дерьмо! И ведь живем зачем-то! Кто знает, зачем? Никто!.. Нет, пожалуй, Яшка знает. Надо у него спросить. И спрошу!»
И эта мысль показалась ему сейчас самой важной и значительной. Он громко крикнул своих людей и приказал «аккуратно взять» Тимонина.
— Но чтоб без шума и ни один волос с головы не упал!
Те понимающе кивнули.
22
Город не хотел просыпаться. Не хрипели фабричные гудки, не шелестели сиплыми ото сна голосами улицы и переулки, не тонули в рассветном сумраке шаги сотен ног. Никто не спешил на смену.
Никанор Дмитриевич, тревожно взволнованный, вышел на улицу. Воздух был свеж, душист и мягок. Кукушкин зябко передернул плечами, но возвращаться, чтобы накинуть пальто, не хотелось. «Заткнули попы за пояс!» — поморщился Кукушкин, прислушиваясь к тишине. Два маленьких окна наполовину вросшего в землю дома следили за уходящим хозяином подслеповато и грустно, как старый, выбившийся из сил дворовый пес.
Сколько лет мечтал об этом доме отец Кукушкина. В то время некоторым улыбалась судьба, они строились. Через три-четыре года за забором шелестел сад, цвел огород, мычала и кудахтала живность. Фабричные превращались в полурабочих-полукрестьян.
Решил строиться и Дмитрий Никанорович Кукушкин. Едва сводя концы с концами, он копил по копейке, держал семью впроголодь, сам иссыхал на глазах.
«Изведешься совсем, — говорила ему жена. — Пошто нам дом, коли помрешь!» — «Ничего, — отвечал, — сдюжим. В казарме что за жизнь, могила краше нашей конурушки! А дом построим — сами себе хозяева! Тогда, бог даст, подлечусь».
Он заходился в кашле, отплевываясь кровью, и надежда жухла, как трава под октябрьскими заморозками. Отдышавшись-отлежавшись, Кукушкин успокаивался, забывался — и продолжал копить. И построился.
Дом получился приземистый и неказистый. Но все-таки это был свой дом! Без клопов, без бурлящих днем и ночью коридоров, с забором, воротами и синими наличниками.
Сияли от счастья отравленный ядовитыми парами красильщик Дмитрий Никанорович и полуоглохшая ткачиха Полина Матвеевна.
Прошло новоселье, и Кукушкин остался один на один с новыми заботами и старыми болезнями, маленькими выгодами и огромными долгами.
До полного изнеможения бился с ними Дмитрий Никанорович, но пришел срок выплаты долгов, бросился он в ноги к хозяину: «Не погуби, батюшка Тимофей Силыч, смилуйся!».
«Что ты, голубчик, побойся бога, — усовестил Лузгин. — Или мы супостаты, или ты у меня на фабрике, почитай, двадцать годков не оттрубил! Потерплю еще годок… А ты сына на фабрику приводи, хватит ему по улицам без толку гонять… Сколько ему? Десять! А ты говоришь „малой“. Не малой, самый аккурат. Кличут-то как? Никанором? В честь деда, что ли? Ладно, ступай да сына приводи, дело я ему подберу подходящее…»
Задохнулся в долгах Дмитрий Никанорович. Вскорости пришла очередь Полины Матвеевны. Никанор познакомился с удивительными людьми, пошел другой, не отцовой дорогой.
Теперь Никанор Дмитриевич считал себя опытным и закаленным большевиком, знающим, что нужно сделать сегодня, и уверенным в дне завтрашнем. Однако в последние недели все складывалось не так, как думалось.
Кукушкин шагал к фабрике не представляя, что его там ждет, но и оставаться дома не мог. Улица понемногу оживала. Выбежала, весело позванивая ведрами, заспанная девица, мелькали во дворах и окнах суетливые хозяйки. Трубы курились белесым дымком. Возле фабрики он еще издали увидел толпу рабочих. Кукушкин повеселел.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Роман о тех, кто в погоне за «длинным» рублем хищнически истребляет ценных и редких зверей и о тех, кто, рискуя своей жизнью, встает на охрану природы, животного мира.
Традиционный сборник остросюжетных повестей советских писателей рассказывает о торжестве добра, справедливости, мужества, о преданности своей Родине, о чести, благородстве, о том, что зло, предательство, корысть неминуемо наказуемы.
Между следователем Станиславом Тихоновым и рецидивистом Лехой Дедушкиным давняя и непримиримая борьба, и это не просто борьба опытного криминалиста с дерзким и даровитым преступником, это столкновение двух взаимоисключающих мировоззрений.
Роман А. и Г. Вайнеров рассказывает читателю о том, как рождались такие уникальные инструменты, как скрипки и виолончели, созданные руками величайших мастеров прошлого.Вторая линия романа посвящена судьбе одного из этих бесценных творений человеческого гения. Обворована квартира виднейшего музыканта нашей страны. В числе похищенных вещей и уникальная скрипка «Страдивари».Работники МУРа заняты розыском вора и самого инструмента. Перед читателем проходит целая галерея людей, с которыми пришлось встречаться героям романа, пока им не удалось разоблачить преступника и найти инструмент.