Не верь тишине - [26]
Не нашел…
В дыму, в грохоте снарядов и свисте шрапнели понял другое: «Смерть, хотя у нее для всех одинаково острая коса, выбирает тех, с кем меньше хлопот, — солдат. С ними просто: промахнется пуля, настигнет вошь… К тому же солдат много, и те, кто стоит за их спинами, с высокими словами посылают Молоху войны все новые и новые жертвы».
Очень скоро Илья почувствовал — и содрогнулся, — что тоже наглухо прикрыт чужими телами. И сколько бы ни твердили уверенные в себе офицеры о героизме, чести, верности присяге, никто из них не смог бы перенести и сотой доли того, что переносят — молча, угрюмо и зло — «младшие по чину».
Его раздражали офицеры, и было стыдно перед солдатами.
Илью будто выбросило на нейтральную полосу, и он остался лежать на ней…
В плену Илья уверился в бессмысленности и никчемности вопросов о смысле жизни: зачем к чему-то стремиться, бороться, мечтать, если ты никому не нужен, стоит ли любить, ненавидеть, спорить и проливать кровь за какие-то идеалы, если завтра равнодушные могильщики, деловито поплевав на ладони, забросают тебя землей.
Ему хотелось верить — и эта была его единственная поддержка — что дома наконец обретет покой, уверенность, соберется с мыслями.
Голоса становились громче, оживленнее. Потом кто-то постучал, настойчиво и дробно, как в барабан.
— Эй, затворник, ну-ка, выходи на свежий воздух!
Илья узнал Смирнова.
— Я болен.
— Ах, ради бога, без этого! Ты ведь не барышня, чтобы тебя уговаривали. Общество ждет.
Илья понял, что поручик не отстанет.
— Хорошо, сейчас буду.
— Вот это мужской разговор!
Общество оказалось немногочисленным: все Субботины, штабс-капитан Добровольский и поручик Смирнов. Стол был накрыт. Говорили 6 необычайно ранней и теплой весне, Лиза и Добровольский обменялись уколами о переменчивости моды, Смирнов рассказал анекдот о большевике и девушке-гимназистке, Дементий Ильич посетовал на то, что приходится сворачивать торговлю, на что Евдокия Матвеевна заметила, что на их век хватит, пора бы и отдохнуть…
Молчал только Илья. Его старались не задевать, но он чувствовал, что этот пустяшный разговор вот-вот должен перешагнуть невидимую грань, и придумывал повод, чтобы уйти к себе, не вступая в спор. Но не успел: остановил Смирнов.
— Можете, уважаемая Евдокия Матвеевна, позавидовать своему сыну. Вы только собираетесь отдохнуть, а Илья давно, на отдыхе.
— Слава богу, — ласково глядя на сына, ответила Евдокия Матвеевна. — Где ж ему сил набраться, как не в родительском доме!
— А вот тут, дорогая Евдокия Матвеевна, позвольте с вами не согласиться, — возразил Смирнов. — Мужчина крепнет в боевых походах, а не на печи. Домашний очаг разлагает. Дряхлеют мускулы, слабеют руки, притупляется разум, перестают волновать сердце гордые слова «свобода», «победа», «отчизна». А Илья боевой офицер, прошел, так сказать, огонь, воду и медные трубы.
— Офицер… Только неизвестно какой армии, — без всякого выражения произнес Илья.
— То есть как какой? — вспыхнул поручик. — Русской!
— А где она, русская армия? — спросил Илья, и сам себе ответил: — Нет русской армии, расползлась, как прогнившие солдатские обмотки… И все расползается…
— Ты слишком пессимистично смотришь на вещи, — начал Добровольский. — Лично я верю в то, что все вернется на круги своя. Конечно, для этого потребуется много усилий. Но ради могучей, свободной и счастливой России можно пойти на любые лишения и невзгоды! Предлагаю выпить за Россию и за тех, кто борется за ее счастье, — с пафосом предложил штабс-капитан и наполнил рюмки.
Хрусталь отозвался нежным звоном…
— А позвольте узнать, господин поручик, чему вы улыбались, когда штабс-капитан произносил тост?! — спросил, лениво закусывая, Смирнов.
— Мне подумалось, что подобное пожелание счастья России могли произнести и ваши противники.
Водка, слабость, тоска и самоуверенность офицеров вызывали глухое раздражение.
— Как вы сказали, «ваши противники»? Я не ослышался? — переспросил поручик.
— Да, не ослышался, именно ваши!
— Господа! Господа!
— Илья!
— Иван Петрович!
— Не беспокойтесь, прошу вас, — криво усмехнулся Смирнов. — Я не имею намерения оскорбить Илью Дементьевича. Хотя бы из уважения к хозяевам дома. Однако мне непременно хочется услышать от поручика — и, надеюсь, я не одинок в своем желании, — кого он считает своими друзьями, если наши противники — это не его противники?
Стало тихо. Дементий Ильич крутил в руках серебряную вилку. Евдокия Матвеевна испуганно-умоляюще бегала глазами от одного к другому. Лиза, покраснев от волнения, смотрела на брата, Добровольский аккуратно вытирал салфеткой губы.
— Я мог бы не отвечать на ваш вопрос, — сказал Илья чуть дрогнувшим голосом, — но отвечу. Отвечу с единственной целью, чтобы меня наконец оставили в покое: друзьями я, господин поручик, никого не считаю, ни большевиков, на которых вы так прозрачно намекаете, ни тем более вас!.. Все от меня чего-то хотят, — продолжил он устало, — чего-то ждут, чего-то добиваются. А я ничего не хочу. Ничего…
— Подожди, Илья, не надо так, — с подчеркнутым участием сказал Добровольский. — Ты сейчас болен, тебе вредно нервничать. И вы тоже хороши, поручик! Ведете себя, право слово…
По существу, история медицины – это история самого человечества со всеми его взлетами и падениями, его дерзким, но тщетным стремлением постичь истину и конечную цель бытия. Историю медицины можно представить в виде бесконечной вереницы книг, характеров, сменяющих друг друга теорий и человеческих заблуждений или совсем иначе, как подлинную квинтэссенцию развития культуры. Перед вами одна из самых красивых книг о том, как развивались наши представления о здоровье: от Гиппократа до первых операций на сердце.
История Крымского ханства для обычного читателя и сегодня остается практически неизвестной. Когда и почему в Крыму поселились татары, какие отношения связывали это государство с соседями, далекими и близкими: Речью Посполитой, Московским царством, Османской империей, Казанским и Астраханским ханствами? Но наибольший интерес для украинского читателя представляет история отношений Крымского ханства с Украиной, недаром крымских татар и казаков называли заклятыми друзьями и закадычными врагами. Об этих непростых отношениях, об истории, экономике и культуре Крымского ханства подробно рассказывается в нашей книге.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Роман о тех, кто в погоне за «длинным» рублем хищнически истребляет ценных и редких зверей и о тех, кто, рискуя своей жизнью, встает на охрану природы, животного мира.
Традиционный сборник остросюжетных повестей советских писателей рассказывает о торжестве добра, справедливости, мужества, о преданности своей Родине, о чести, благородстве, о том, что зло, предательство, корысть неминуемо наказуемы.
Между следователем Станиславом Тихоновым и рецидивистом Лехой Дедушкиным давняя и непримиримая борьба, и это не просто борьба опытного криминалиста с дерзким и даровитым преступником, это столкновение двух взаимоисключающих мировоззрений.
Роман А. и Г. Вайнеров рассказывает читателю о том, как рождались такие уникальные инструменты, как скрипки и виолончели, созданные руками величайших мастеров прошлого.Вторая линия романа посвящена судьбе одного из этих бесценных творений человеческого гения. Обворована квартира виднейшего музыканта нашей страны. В числе похищенных вещей и уникальная скрипка «Страдивари».Работники МУРа заняты розыском вора и самого инструмента. Перед читателем проходит целая галерея людей, с которыми пришлось встречаться героям романа, пока им не удалось разоблачить преступника и найти инструмент.