Не в свои сани не садись - [6]
Арина Федотовна. Ты с чего это вздумал за Дунюшку-то свататься!
Бородкин. Да вам-то какое теперича до этого дело?
Арина Федотовна. Неприятно для меня это видеть. Ну, какая ты ей пара? Какой ты кавалер? И с бородой, и необразованный?
Бородкин. Опять-таки это не ваше дело. Нешто я за вами…
Арина Федотовна. Да смел ли бы ты это подумать? Я в Москве воспитывалась, там видала людей-то не тебе чета.
Бородкин. А я так думаю, что люди всё одне-с.
Арина Федотовна. Вот то-то и есть, что разница. Есть необразованные, вот как ты, а то есть люди с понятием.
Бородкин. Хоть бы посмотреть когда на таких-то. Что ж вы там замуж не шли?
Арина Федотовна. А оттого, что не хочу, чтоб надо мной мужчина командовал. Все они невежи и очень много о себе думают. Да и опять это не твое дело.
Бородкин. Нет-с, я так. Жалко только со стороны смотреть, что при вашем таком образовании, на вас никто не прельщается.
Арина Федотовна. Невежа, смеешь ли ты так с дамой разговаривать?
Бородкин. Да что с вами разговаривать! Разговаривать-то с вами нечего, потому что вы не дело толкуете… все равно, что воду толочь. (Берет гитару и настраивает.) Я буду разговаривать с Максимом Федотычем.
Арина Федотовна. Разговаривай, пожалуй, да ничего толку не будет, потому что лезешь ты, мой друг, сдуру, куда не следует. (Оставляет шитье, берет карты и раскладывает.)
Бородкин. Хоша бы и так, все это наше дело… Вас не спросим. (Берет несколько аккордов и поет вполголоса русские мотивы.)
Арина Федотовна. Ну, что ты поешь?.. Есть ли тут склад какой-нибудь! Как есть деревня!
Бородкин. Спойте вы, коли лучше знаете. (Подает ей гитару.)
Арина Федотовна. Да уж, конечно, не стану ваших мужицких песен петь. (Поет с чувством романс.)
Бородкин. Это что ж такое-с?
Арина Федотовна. Что? Известно что — романс. (Задумывается.) У нас, Ваня, как жила я в Москве, был приказчик Вася, это он меня выучил. Только как он пел, это прелести слушать. (Опять раскладывает карты, потом быстро смешивает их и задумывается.)
Бородкин. Скоро придет Максим Федотыч?
Арина Федотовна. Ах, отстань ты от меня, почем я знаю.
Входит Авдотья Максимовна.
Те же и Авдотья Максимовна.
Бородкин (быстро вскакивает). Наше вам почтенье, Авдотья Максимовна.
Авдотья Максимовна. Здравствуйте, Иван Петрович. Здорова ли ваша маменька?
Бородкин. Слава богу, покорно вас благодарю. Ваше как здоровье-с?
Авдотья Максимовна. Понемножку. Вы тятеньку дожидаетесь?
Бородкин. Тятеньку-с.
Авдотья Максимовна. Он скоро придет, подождите.
Бородкин. Подождем-с. (Садится на стул.)
Авдотья Максимовна. А я, тетенька, к вам погадать пришла. Загадайте мне на трефового короля.
Бородкин. Кто же это трефовый король-с?
Арина Федотовна (раскладывая карты). Уж, конечно, не ты. Ты думаешь, что только у нас и свету, что ты… (После молчания.) Вот, Дуня, смотри!.. Он тебя любит. Вот видишь… (Показывает на карты и шепчет Авдотье Максимовне.)
Бородкин. Загадайте мне-с.
Арина Федотовна (гадает). Ну, брат, не дожидайся ничего. Слезы тебе выходят…
Бородкин. Что ж такое-с, плакать-то нам не впервой-с; радости-то мало видали-с!
Авдотья Максимовна. Вы давеча говорили что-нибудь с тятенькой?
Бородкин. Насчет чего-с?
Авдотья Максимовна. Вы говорили, так сами знаете, насчет чего.
Бородкин. У нас вообще был разговор, втроем-с — и Селиверст Потапыч тут был-с.
Арина Федотовна. Ты полно сиротой-то притворяться; мы уж слышали.
Авдотья Максимовна. Как же это вам, Иван Петрович, не совестно: не сказавши мне ни слова, да прямо тятеньке!
Арина Федотовна. Захотела ты от мужика совести!
Бородкин. Да вы что ж такое, в самом деле!.. Все мужик да мужик!..
Арина Федотовна. Он братцу Лазаря поет да штуки разные подводит, а тот ему и верит.
Бородкин. Полноте обижать-то, Арина Федотовна, мы на этакие дела не пойдем-с. Эх, Авдотья Максимовна, вспомните-с! Было времячко-с, да, должно быть, прошло-с! Должно быть, лучше нас нашли-с.
Арина Федотовна. Да уж, разумеется, лучше вас. Ишь ты, какой красавец! Думаешь, что уж лучше тебя и на свете нет.
Бородкин. Были и мы хороши-с.
Арина Федотовна. Пойтить велеть самоварчик поставить, братец придет, чтоб готово было. (Уходит.)
Авдотья Максимовна и Бородкин.
Бородкин. Эх, Авдотья Максимовна, грех вам! Вспомните: бывало, осенние темные вечера вдвоем просиживали, вот у этого окошечка. Бывало, в сенях встретимся, в сумеречках, так не наговоримся; долго нейду, так, накинувши шубку-то на плечики, у калитки дожидались. Был я и Ванечка, и дружок, а теперь не хорош стал.
Авдотья Максимовна (оглядывается кругом, тихо). Да ты, Ваня, не сердись! Я тебе все расскажу, ты сам рассудишь. За меня теперь сватается благородный. Какой красавец собой-то, какой умный. Любила я тебя, ты знаешь, а уж как его полюбила, я и не знаю, как это словами сказать. Увидала я его у Анны Антоновны, на прошлой неделе… Сидим это мы с ней, пьем чай, вдруг он входит… как увидела я этакого красавца, так у меня сердце и упало; ну, думаю, быть беде. А он, как нарочно, такой ласковый, такие речи говорит.
Бородкин. Знаем мы эти речи-то. Оне хороши, пока вы их слушаете. Бывало, сидишь в лавке, вéчера-то ждешь не дождешься, вся душа изомрет, и то и другое передумаешь, что тебе сказать-то, а как придешь, и слова не выговоришь. А скажется слово, так от сердца, что душа чувствует; а у них речи ученые — говорят одно, а думают другое. Видимое дело, что ему твои деньги нужны; нешто б он не нашел невесту помимо тебя.
