Не в силах забыть - [70]

«Моего мужа». Эти слова слетели с ее губ, оставив восхитительное чувство легкости. В ответ Лео с жаром поцеловал ее:

— Скоро. По дороге домой меня так и распирало от желания засесть за работу. Мысли бурлили в голове. Я исписал четыре тетради.

— Прекрасно. Мы же не хотим, чтобы люди думали, будто я полюбила тебя только за твою внешность.

— В таком случае тебе придется хотя бы время от времени надевать более откровенные и соблазнительные наряды, чтобы заткнуть рот тем, кто станет говорить, будто я женился на тебе только из-за твоих блистательных успехов.

Брайони не смогла удержаться от смеха — наверное, она и не подозревала, какой прелестной становится, когда смеется, словно первые лучи пробуждающегося утра касаются ее лица. Потом ее смех затих. Наступила долгая тишина. Брайони посмотрела в глаза Лео:

— Я знаю, почему ты называешь меня женой, Лео. Но я не беременна.

В действительности он и не надеялся, однако, услышав слова Брайони, испытал горькое чувство. Как было бы чудесно иметь ребенка, посвятить себя не только друг другу, но и крошечному существу, плоду их любви, продолжению их обоих.

— Это не обязательно, — сказал он. — Главное для меня не дети, а ты. Только ты одна. Так было всегда. Ничего не изменилось.

Ресницы Брайони затрепетали.

— Я сейчас заплачу, — беспомощно пролепетала она.

— Можешь поплакать, — шепнул в ответ Лео, — но только когда доберешься до дома. В родовом гнезде Уайденов плакать не разрешается. Это нерушимое правило Марзденов.

Уголки губ Брайони дрогнули. Когда она подняла голову, глаза ее блестели от непролитых слез.

— Вы, кажется, упомянули, что хотите сказать мне пару слов, сэр?

Лео совершенно забыл о письме. Достав из кармана конверт, он протянул его Брайони:

— Это тебе. То, что я обещал передать. А завтра утром я за тобой заеду: мы отправимся в Кембридж.

«Моя дорогая Лизбет!

Я прекрасно провожу время в Котсуолде. Каждый день мы с Брайони ходим на прогулки. Иногда к нам присоединяется и мистер Аскуит, если мне удается уговорить его ненадолго отвлечься от книг и рукописей, над которыми он корпит целыми днями. Вчера, без мистера Аскуита, разумеется, мы с его дочерью набрели на поле лютиков и, бросившись на этот цветочный ковер, с восторгом катались по нему.

В ближайшие две недели самым волнующим событием обещает стать пикник по случаю шестилетия нашей дорогой Брайони. Она увлеченно готовится к празднику и помогает мне: вместе мы составляем списки гостей и игр. Есть что-то необычайно трогательное в том, как эта прелестная малышка записывает своим аккуратным округлым почерком все, что мы планируем, в тетрадь, которую я ей подарила. Господи, как же мне повезло с этой очаровательной девочкой! Моя кузина Марианна тоже замужем за вдовцом, но она бесконечно стонет, жалуется на его отпрысков, обзывая их хулиганами, лгунишками и головорезами. А я настоящая счастливица, мне достался самый чудесный ребенок на свете.

Временами мистер Аскуит ворчит, что я провожу с Брайони слишком много времени. Бывало, что, выбравшись из библиотеки, он принимался меня искать, а мы с его дочкой в это время гуляли вдали от дома. Я поддразниваю его: «Это потому, что Брайони любит меня больше». В некотором смысле так оно и есть. Конечно, она острее нуждается во мне. Я не перестаю бранить мистера Аскуита, ему следовало уделять больше времени малышке после смерти ее матери. В ней до сих пор живет страх одиночества, иногда я это чувствую. Знаю, девочка все еще помнит долгие месяцы, проведенные в пустом доме, в окружении одной лишь прислуги.

Я твержу мистеру Аскуиту, что мы и оглянуться не успеем, как Брайони превратится в прекрасную восемнадцатилетнюю девушку, и какой-нибудь страстный поклонник похитит ее у нас, в то время как я останусь его женой до конца наших дней. Неужели он рассчитывает, что сможет и дальше спокойно писать свои книги, когда рядом со мной не будет детей и некого будет обожать и баловать? Ну нет, как бы не так, тогда я стану таскать с собой повсюду его самого для компании!

Прилагаю к письму рецепт имбирного глинтвейна, который ты просила, и еще тетрадь с гербарием — эти цветы мы с Брайони засушили для тебя. Пожалуйста, напиши поскорее, расскажи, как ты провела весну в Дербишире.

С любовью,

Тодди».

Брайони вытерла слезы. Печаль мешалась в ее сердце с острой радостью: Тодди была счастлива в любви.

Брайони всегда считала отца скверным мужем, замкнутым, отстраненным и невнимательным. Она воображала, что Тодди, живая, полная сил молодая женщина, страдала от одиночества рядом с человеком намного старше ее, которому лишь докучали ее живость и веселый нрав. Но в письме Тодди изображала мужа совсем другим, ласково и снисходительно подшучивая над ним. Безусловно, мистер Аскуит дорожил своей женой, и Тодди отвечала ему нежной привязанностью, у них был счастливый, благополучный брак.

Именно этого Брайони всегда и желала для Тодди. Чтобы ее дни на земле были наполнены солнечным светом, радостью и любовью.

Прочитав письмо не меньше десяти раз, Брайони решила, что для одного вечера этого достаточно. Вкладывая письмо обратно в конверт, она обнаружила внутри еще один листок.