Не ссорьтесь, девочки! - [48]

Бывало, что Соня покупала что-то без Лейбы, и тогда машина с панелями для облицовки прибывала по адресу бани. Соня радостно потирала руки. Рабочие вносили панели в одни двери, а под руководством Лейбы выносили в противоположные. Но Соня-то об этом не знала. Сюрприз ждал нужного времени, чтобы изумить, как положено.

По улице строем шагают курсанты. За ними клубится облако пыли и слышится нестройное грохотание тяжелых сапог и песня:

Давай за них, давай за нас,

И за десант, и за спецназ,

За боевые ордена давай поднимем, старина…

Один бритый затылок за другим, курсанты входят в баню. Верх и вниз по лестнице. Одни бойко поднимаются, другие, распаренные и разомлевшие, ползут вниз. Соня врывается в мужской зал.

— Что это?! — кричит она Лейбе. — Объясните мне, если можете!

Лейба Аронович встревожился:

— Что?

— Это что за похоронная команда?

— Сонечка, деточка, это не похоронная команда.

Подвалил офицер, козырнул:

— Старший лейтенант Прикотенко. Разрешите обратиться?

— Обращайтесь, обращайтесь!

— Мы не похоронная команда, а училище тыла и транспорта.

— Какого еще тыла, если это моя собственность? — Соня таращит глаза и указывает в зал на голых мальчишек.

— Какие вы все слова выучили, — обиделся лейтенант Прикотенко. — Собственность… Отвернитесь, неприлично даже.

— Что «неприличного»? У всех все прилично! Просто я не понимаю, вы на каких основаниях здесь? Касса внизу закрыта, а по улице полки маршируют туда и обратно.

— Какие полки, дамочка?! Вы хоть знаете, как полки выглядят?

Соня готова утопить лейтенанта в ржавой лоханке, но Лейба встает между ними.

— Ну, Сонечка, ну что ты так волнуешься. Солдатики тут уже сто лет моются. Один день в неделю — их. Это уж так повелось. А где им мыться, когда в казармах только раковины? Сейчас помоются и быстро уйдут.

— Хоть медленно, хоть в ритме румбы. Мне совершенно неважно, сколько времени они здесь пробудут, мне важно, чтобы они заплатили! Это бизнес.

Прикотенко слово «бизнес» люто презирал и от того расстроился еще больше.

— Соня, цыпонька! Бизнес-шмизнес… Наша баня лет пятьдесят шефствует над военной частью, — начал было оправдываться Лейба, но тут вспомнил и обрадовался: — Они платят, платят! Символически.

— Сколько?

— Копейка с человека!

— Сколько?!

— А что? Копейка рубль бережет, Сонечка…

— Какая копейка! Какой рубль!

— Копейка — символ рубля, — парировал находчивый Лейба, но Соня чувствовала, что надвигается хаос.

— Должны же материалы привезти, я машину заказала.

— Что вдруг? — встрепенулся Ароныч. — Кто тебе, моя девочка, сказал, что материалы вовремя привозят? Сядь, не торопись. Поговорим, чайку попьем.

Соня в ужасе смотрит на раздевающихся курсантов. Прикотенко настаивает:

— Вы бы, девушка, все-таки отвернулись.

— Ничего принципиально нового я не увижу. Я вообще уйду.

Соня направляется к выходу.

— А чай? — фальцетом кричит старый Лейба.

— Я лучше водки пойду выпью. Спасибо.

Она дернула тяжелую дверь.

— Теть, у вас сигарет не будет? — тихо, чтобы не слышал Прикотенко, спрашивает юный солдатик, и Соня не сразу понимает, что обращаются к ней. Какая же она «тетя»! Но, взглянув на худую шею мальчишки, согласилась, что, конечно же, тетя.

— А письмо отправите? — еще тише, почти шепотом, просит второй.

Соня дает ребятам сигареты, хватает письмо и выбегает из зала.

В рюмочной выпила водки под сочувственными взглядами алкашей, выкурила сигарету, отдышалась, подобрела. Вернулась в баню и совсем умиротворилась, глядя, как знакомый архитектор, вооружившись рулеткой, делал обмеры помещения. Курсанты уже ушли, а Ароныч разгадывает кроссворд.

— Государство, знаменитое своей стеной?

— Израиль.

— Если б так, Сонечка, если б так. Китай.

— Кроссворд с претензией на юмор?

Лейба Аронович кряхтит:

— У меня для тебя есть две новости. Даже не знаю, хорошие ли? Или одно из двух.

Соня похолодела:

— Пришла беда — отворяй ворота?

— Почти…

У Сони нет другого оружия — только ирония. А еще не верилось, что может произойти нечто более абсурдное, чем раздевшееся целиком военное училище.

— Ну, давайте, выкладывайте, старый губитель детских снов, подрезатель птичьих крыльев, говорите! Я совершенно готова.

Лейба хотел было пуститься в объяснения истинного положения вещей, а Соня приготовилась слушать и расстраиваться, как вдруг свет, идущий из зала, померк и в узком проеме каморки банщика появился внушительный мужчина. За ним, на шаг позади, — еще двое. Соня подбирается, а Лейба, напротив, радостно кивает пришельцам.

— Здрасьте, милый человек, — хмуро произносит Соня. — Вы тоже собираетесь мыться за копеечку?

Но «милый человек» с достоинством заявляет:

— Я — Эдуард.

Соня протягивает руку:

— Софья Викторовна.

Видно, что Эдуард немного растерялся и поэтому упустил инициативу. Чтобы окончательно прояснить ситуацию, он говорит:

— Я — Эдуард. «Инфернал». Здравствуйте, Софья Викторовна!

Соня встает, как радушная хозяйка, и распахивает объятья.

— Добрый день. Мне чертовски нравится название вашего магазина. Я даже думала назвать баню «Геенна огненная». Но боюсь, старушки ходить перестанут.

— Люблю, когда у баб есть чувство юмора. Перейдем к делу. Баня твоя на моей территории. Ты можешь тут ремонт делать, ты можешь тут хоть кружок танцев открывать. Но два дня в неделю — наши. Мои пацаны тут с девочками культурно отдыхают.