Не совсем джентльмен - [50]

– А как вы это сделали?

Натан пожал плечами:

– Ну, скажем так, я хорошо плаваю и владею ножом.

У Виктории расширились глаза.

– В ту ночь я должен был доставить мешок сюда, но как только я тут очутился, прогремели выстрелы. На тропе я увидел раненого Гордона и кинулся к нему. Тут меня ударили сзади, и я выронил драгоценности. Прежде чем я смог прийти в себя, неизвестный схватил их и скрылся в лесу.

– И вы не погнались за ним?

– Нет.

– Почему же?

Еще одно воспоминание, полное вины.

– Потому что мне было важнее, чтобы Гордон остался в живых. Кроме того, оказалось, что и Колина подстрелили.

– А кому вы должны были доставить драгоценности?

Натан заколебался. Он никогда не говорил про это, несмотря на то что был в отставке и избавился от обязанности хранить тайны. Он чувствовал, что надо быть осторожным, но в то же время внутренний голос подсказывал, что этой женщине можно доверять. Она имела право знать.

– Обещайте, что никому не скажете.

– Хорошо.

– Я должен был доставить драгоценности вашему отцу.

Она убрала руку с его рукава и нахмурилась.

– Моему отцу? – переспросила она с непониманием. – Он был здесь, в Корнуолле?

– Да. Когда я услышал выстрелы, то подумал, что его подстерегли в засаде. Я был поражен, увидев, что подстрелили Колина и Гордона.

– Почему?

– Потому что им ничего не было известно об операции, знали только я и ваш отец. Кстати, ни Колин, ни Гордон до сих пор не догадываются, с кем я должен был встретиться. И пока что нужно оставить это в секрете.

– Но почему их не включили в это задание? Что же они делали здесь той ночью, если не участвовали?

– Ваш отец отвечал за миссию и хотел, чтобы в деле был только один человек, кроме него самого. А когда дошло до выбора между мной, Колином и Гордоном, то все решили деньги. Тому, кто отыщет и вернет драгоценности, обещали огромное вознаграждение. Будучи наследниками, Колин и Гордон не нуждались в этом, у меня же была другая ситуация. Поэтому дело доверили мне, давая тем самым возможность обрести финансовую независимость.

– Да, я... поняла, – сказала Виктория, очевидно, желая засыпать Натана вопросами. – А что случилось с моим отцом в ту ночь? Его тоже ранили?

– Я, конечно, очень беспокоился за него. Вылечив Колина и Гордона, я через некоторое время получил зашифрованное письмо от вашего отца. В нем он сообщал, что попал в засаду, едва выйдя из трактира, в котором остановился. Отправив ему письмо с рассказом о том, что произошло, я получил ответ, что он собирается вернуться в Лондон и просит меня сделать так, чтобы Колин и Гордон как можно меньше узнали о миссии. Он настоял, чтобы его участие осталось тайной. Все вопросы, которые задавали мне Колин с Гордоном, пока я их лечил, мне удалось предугадать, но я понимал, что долго скрытничать не смогу. Однажды они просто приперли меня к стене, и неопределенность моих ответов их уже не устраивала. Слухи о пропавших драгоценностях и моем участии в этом деле моментально распространились, и я уверен, что благодарить за это прежде всего нужно прислугу. Немного погодя меня уже официально расспрашивали. Доказательств никаких, но было совершенно ясно, что в мою невиновность верили единицы. Каждый день появлялись новые сплетни, вся деревня шепталась и косо смотрела в мою сторону. Дома было то же самое.

– Ваша семья считала вас виновным?

– Ни Колин, ни отец не обвиняли меня в открытую, но ни один из них не верил в мою невиновность. Даже слепой разглядел бы сомнение в их глазах.

В памяти Натана всплыло лицо Колина, лежавшего на земле, и его обвиняющий взгляд. Это вспоминание было как яркая вспышка, кольнувшая в самое сердце. Скорее пытаясь забыть, он продолжал:

– А мой лучший друг, Гордон, не стеснялся в выражениях.

– Какие у него были доказательства?

– Никаких. Только беспочвенные предположения и догадки. Гордону, как и многим другим, не давал покоя тот факт, что я единственный в ту ночь вышел сухим из воды, меня не ранили.

– А как вы на это отвечали?

– Никак. Он все равно не поверил бы ни единому слову.

Да, и это было больно, как и сомнения Колина. Он посмотрел на Викторию. Она глубоко задумалась. Натан будто видел ее мысли. Давно ли она поняла, что если он и ее отец единственные знали тайну, то Натан невиновен?

– Вы сказали, ваши отец и брат не заявляли о вашей невиновности. А вы сами?

Посмотрев в сторону леса, Натан ответил:

– Я говорил им, что не способен предать страну, но это было как разговоры с глухими. Колин становился все более подозрительным, его настораживала моя скрытность. Отец, для которого было ударом узнать, что его сыновья служат короне, тут же обвинил меня в ранении Колина. Он заявил мне, что брат мог погибнуть. Будто я и сам не знал этого. Что чувство вины перед братом будет преследовать меня всю жизнь, я тоже догадался без посторонней помощи. Затем была ужасная ссора, злые, болезненные слова. Они чувствовали себя обманутыми, их предали, а я... – Натан замолчал.

– Что? Какое у вас было ощущение? – спросила она мягко.

– Вины, угрызений совести, пустоты и ничтожности. Отец велел мне уехать, что я и сделал.

– Это было очень больно, да?

Натан искал осуждения в ее глазах, но его там не было – только сочувствие. От этого ему почему-то стало еще хуже, будто она его критиковала.