Не склонив головы - [21]

— Аркадий Родионович, — торопливо зашептал Луговой, — скорее смотрите, действуйте… — Поглядывая в сторону, куда ушел немецкий ученый, Луговой стал шумно сгребать мусор.

Между тем, Аркадий Родионович уже рассматривал схему магнетрона. «—…Разрабатывают генераторы сантиметровых волн… — чуть слышно шевелил губами Орунов. — Нет, не то… эти лампы не обеспечат получения нужной локаторам мощности…» Аркадий Родионович еще раз пробежал глазами по схеме, взял со щитка непривычного вида радиолампу, толстую, неуклюжую, с растопыренными по краям щупальцами и начал внимательно разглядывать ее, На шум, который нарочно производил Луговой, Аркадий Родионович не обращал внимания — перед его глазами были интереснейшие сверхчувствительные аппараты, сложные приборы. Теперь Аркадий Родионович прекрасно понимал все.

Луговой энергично работал и вместе с тем поглядывал в сторону, откуда мог появиться немецкий ученый. Успевал следить Петр Михайлович и за товарищем. В первую же минуту Луговой понял, что Органов попал в свою стихию. Ему даже показалось, будто Аркадий Родионович помолодел. В движениях профессора была не просто уверенность, но и какая-то особая торжественность. Луговому даже показалось, что Органов изменился и внешне, Это был уже не усталый и измученный непосильным физическим трудом рабочий, каким он привык видеть Аркадия Родионовича, а другой — энергичный, с большой внутренней силой, помолодевший человек.

Время бежало незаметно. Рубашка на спине Лугового стала мокрой. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — он работал сразу за двоих: ведь каждую минуту может придти эсэсовец и за уборку надо отчитаться.

Сгребая куски штукатурки, Луговой относил их в ящик. Струившийся по лицу пот порою совсем застилал глаза. Но Петр Михайлович, не разгибая спины, продолжал быстро действовать фанерой и щеткой. На какую-то минуту — две он забыл о предосторожности — перестал караулить за дверью. Нагнувшись, он выгребал из-под ниши известковую пыль, а когда поднял голову, в дверях лаборатории стоял шеф местного отделения службы гестапо майор Шницлер. Взгляд гестаповца был устремлен на Органова. У Лугового в ушах раздался тонкий мелодичный звон — он все нарастал, ширился, больно отдавал в виски… Звон точно заполнил собою большое помещение лаборатории, врывался в каждый закоулок… И только Органов оставался по-прежнему безучастен к неожиданной тишине — он держал в руках какой-то прибор и, поднося его к большому аппарату, как ни в чем не бывало, наблюдал отхождение стрелки на щитке с делением цифр.

— Ферфлюхтер гунд![3] — багровея, закричал гестаповец: — Ты так здесь убираешь?!

Аркадий Родионович вздрогнул. Раздался стук — прибор выскользнул у него из рук и, ударившись о кафельный пол, разлетелся на куски.

— Он протирает приборы по моему указанию! — послышалось вдруг совсем рядом.

Луговой повернул голову — возле него стоял неизвестно откуда появившийся немецкий ученый.

— Протирает?! — на какой-то миг глаза гестаповца, маленькие, колючие, уставились на Генле:

— Вас здесь не было, — задыхаясь от гнева, прошептал Шницлер. — А этот… — рука шефа местного отделения гестапо потянулась за пистолетом. Но в это время в дверях показался лейтенант Меллендорф и два эсэсовца.

— Взять! — резко крикнул Шницлер.

— Но, герр майор… — снова начал Генле.

— Взять! — не слушая молодого ученого, еще громче крикнул Шницлер.

Два эсэсовца, гремя сапогами, подбежали к Органову и, зажав его с обеих сторон, вывели из лаборатории.

— А другой? — ткнув кулаком в Лугового, спросил Меллендорф.

— Этот… — шеф отделения службы гестапо кольнул Лугового пронзительным взглядом. Побагровевшая шея майора постепенно стала приобретать нормальный вид. Майор на секунду задумался — он только что видел, как усердно работал Луговой. К этому высокому широкоплечему русскому пленному у гестаповца фактически не было никаких претензий. Он махнул рукой:

— Пусть идет в строй.

Все произошло настолько быстро, что Луговой по-настоящему пришел в себя только теперь. «Полный провал! Как же я не уследил… — он удрученно опустил голову. — Эх, Аркадий Родионович!» Он почувствовал, как где-то в груди появилась тупая и ноющая боль.

— Марш! — нетерпеливо повторил лейтенант и сильно толкнул Лугового к выходу. Однако Петр Михайлович устоял на ногах. Он лишь сильнее побледнел и боясь, что может не сдержать негодования, не поднимая головы, быстро пошел из лаборатории. Только у самой двери Луговой обернулся и вдруг встретился взглядом с немецким ученым. Немец держал свои очки в руках, лицо его побледнело. Они смотрели друг на друга какое-то мгновение. Но Петр Михайлович все же успел заметить во взгляде немецкого специалиста что-то похожее на участие. Уже шагая по коридору, Луговой со смешанным чувством удивления и растерянности вспоминал о немецком ученом. «Кто он? Сочувствующий?..»

3

В этот вечер доктор Майер долго не задерживался в центральной лаборатории. Фрау Эльза, новая экономка в доме ученого — красивая полнеющая блондинка, уже не раз пускавшая в ход всевозможные женские чары, чтобы привлечь внимание известного ученого, не удержалась от восклицания: