Не сердись, человечек - [25]

— Леночка, иди отсюда… А ты, Кина, помоги, — говорит нам Матушка.

Она права, как всегда. Ничего удивительного, если со мной произойдет что-нибудь подобное. Ведь нервы у меня ни к черту. Митко уступает мне целое сиденье, подкладывая под голову какую-то сумку.

— Ну что, родила Милка? — спрашивает шепотом.

Киваю в ответ: мол, да.

— Выживет? — интересуется он.

— Вряд ли. Шесть с половиной месяцев.

— А если семь, тогда мог бы, да? — спрашивает Васо робко.

— А ну-ка, потише вы там, — прикрикивает на нас грозно Матушка.

Мысль о Милке на дает покоя. Как она хотела родить ребеночка, как ждала его, сколько одежек разных навязала. И вот — итог. Наверное, малыш умер уже… А что будет с моим? Может быть, я тоже выкину, как она? Еще две-три недели назад такая развязка обрадовала бы меня, но сейчас от одной только мысли, что могу потерять ребенка, я прихожу в ужас. Материнский инстинкт, что ли, взял свое, не понимаю, но в последнее время ребенок завладел мною целиком и полностью. Я не только думаю о нем как о человечке, который должен родиться, но и разговариваю с ним. Он стал уже шевелиться, и я постоянно спрашиваю его, удобно ли ему. А иногда и пожурю даже, когда он особенно расходится. Чего не сидится ему на месте, не понимаю.

Едем молча. Слышно, как время от времени Матушка отдает какие-то распоряжения Кине и Милке. Огнян сбавляет скорость — видно, уже въехали в Софию. Приподнимаюсь и смотрю в окно. Подъехали к какому-то родильному дому.

— Третья А-Г, — объявляет Огнян и направляется в здание, над которым висит табличка с надписью «Третья акушерско-гинекологическая больница».

Подъехать к самому крыльцу невозможно, поскольку вся площадка запружена людьми и машинами, разукрашенными цветами. Мощный магнитофон, вмонтированный в одну из машин, заливается музыкой. Почти у самого входа стоит черный «ситроен», на капоте которого красуется огромная кукла. Прямо как на свадьбу разукрасили машину.

Едва Огнян скрылся за дверью, как она снова распахнулась, теперь уже с шумом, и на крыльцо вывалилась нарядная толпа. Слышатся хлопки шампанского, радостные возгласы. На крыльце появляется какой-то элегантный невысокий мужичок с бородкой, который высоко поднимает младенца в шикарном конверте. Рядом вышагивает жутко экстравагантная мадам в мини-платье. Издалека я не могу рассмотреть ее как следует, но, кажется, мадам недурна собой. Яркая вспышка, щелканье фотоаппарата. Запечатлевается на пленку исторический момент.

А в это время открывается дверь нашего пикапа, и двое санитаров укладывают Милку с ребенком на носилки и идут к зданию.

— Через задний вход пойдем, доктор Нанков? — обращается один из санитаров к доктору.

— Нет, — отвечает тот. — Через центральный, прямо в операционную.

Но шумная толпа не дает ступить шагу. Санитары безуспешно пытаются проложить себе путь.

— Трогай, что вылупился? — наступает Матушка на санитара, который не может решиться разогнать веселую толпу, и, активно заработав локтями, прет вперед, как танк.

Уже в холле, когда носилки с Милкой и ребенком исчезли за одной из дверей, Матушка, с трудом сдерживая гнев, произнесла:

— А знаете, что это за дама была? Лиса! Королева шансонеток! Я лично знакома с ней!.. Дрянь! — возмущается Матушка и, толкнув стеклянную дверь, выходит на крыльцо, где собралась толпа. — Шампанское, какао с чаем? Тьфу! — раздраженно плюет она.

Но ее никто не слышит. Лиса с бородатым и младенцем усаживаются в «ситроен», и машина отбывает. Через несколько минут улица пустеет, и только в самом ее конце, рядом с огромной кучей шлака, сиротливо жмется, точно провинившийся, наш пикап.

— Ребенок мертв, но здоровье матери вне опасности, — сообщает сестра, вышедшая из операционной. — Она останется здесь на некоторое время. Мы известим ее близких.

Слова сестры свидетельствуют о том, что теперь мы здесь лишние.

— Доктор, а можно мне остаться с ней на некоторое время? — спрашивает Матушка, как только доктор вышел из операционной.

— Вы должны немедленно возвращаться обратно. Лолов сойдет с ума от всего этого, — произносит Нанков строго, поправляя очки, которые то и дело сползают у него с носа. — Я позвоню ему, упрошу, чтобы он не бранил вас, — продолжает он с легкой усмешкой и уходит в операционную.

— Вы что, обратно возвращаетесь? — спрашивает Гена Матушку, с нетерпением поглядывая на свои часы, стрелки которых показывают двенадцать.

— Как бы не так! — замечает Огнян. — Никакого криминала в том, что вы уехали, я не вижу. Едем прямо ко мне.

— Так у тебя ведь есть нечего, — напоминает ему Митко. — Лучше заскочить куда-нибудь перекусить, а заодно прихватим с собой что-нибудь на ужин.

— Это идея! Можно прямо в «Копыто» двинуть, — предлагает Стефчо.

Гена отказывается идти в ресторан и выходит на остановке «Возрождение». Она собирается пойти к своему дядьке, чтобы выяснить наконец-то отношения. Но вещи оставляет в машине, поскольку их довольно много. Похоже, Гена собрала все свое шмотье, которое у нее было. Я тоже не хочу идти в ресторан, и ребята предлагают оставить меня на квартире у Огняна, чтобы я могла отдохнуть немного.

Дом Огняна находится в каком-то жилищном комплексе, названия которого я даже не знаю. Вокруг домов полно всякого хлама, хотя асфальтовые дорожки уже есть. Огнян вводит меня в полупустую, но довольно чистую квартиру. Она состоит из гостиной, спальни, кухни с боксом, ванной и кладовой. Для молодой семьи это больше чем достаточно.