Не сегодня — завтра - [22]

— Не знаю, — ответила Марта, — знаю только, что я была готова все бросить. Жан-Марка, детей, все. Не знаю, любовь это или нет.

— Почему же ты не бросила?

— Он не захотел. Сказал, что никогда не простит себе, если разрушит мою семью. У него самого детей не было. Ты знаком с его женой?

Андреас кивнул.

— А потом вы еще виделись?

— Только издали. На похороны я не пошла.

Внезапно Андреас приревновал к Филиппу. Он сам не мог объяснить почему. Марта была ему симпатична, нравилась ему, но он не был влюблен в нее. Возможно, он завидовал Филиппу не из-за Марты, а из-за ее любви к нему. Сам он всегда следил за тем, чтобы чересчур не влюбляться, — если женщина делала шаг навстречу, он делал шаг назад. Он не выносил сомнений, зависимости.

— Я всегда был против брака, — сказал он. — Людей нельзя присваивать.

— Дело не в присвоении, — возразила Марта. — Меня все время тянуло к нему, как ненормальную.

Сказала, что не хотела бы пройти через такое еще раз.

— То есть получается, Жан-Марк тебе отомстил? Тем, что переспал с Дельфиной?

Марта покачала головой. Это случалось и раньше. Она всякий раз замечала. Тем более это не в его стиле. Он не настолько утончен. Жан-Марк действительно влюбился. Теперь он пройдет через то же, что и она. Ей жалко его.

— А ты не боишься, что он тебя бросит?

Марта не ответила. Встала и сказала, что пойдет на пляж, посмотрит за детьми. Не составит ли Андреас ей компанию?

Светило солнце, но с океана дул холодный ветер. Дети, визжа, забегали в воду и катались на волнах. Андреас и Марта сели на большой камень и наблюдали за ними. Андреас хотел искупаться, но ему было зябко даже в одежде. Он встал и направился к воде. Марта пошла следом. Они сняли обувь и смочили ноги в стелющихся волнах.

— Ты так молчалив, — сказала Марта.

— Не понимаю, как дети могут купаться, — проговорил Андреас. — Вода же ледяная.

Он подумал, не рассказать ли Марте о своей болезни. И не стал. Он не мог говорить о ней. Никто не должен был знать. Это его единственный шанс.

Марта снова начала вспоминать Филиппа. Сказала, что думает о нем каждый день. Как ни странно, она чувствует, что сейчас ближе к нему, чем после разлуки.

— Теперь он никому не принадлежит. Теперь он свободен.

— Кто сказал, что все люди желают смерти своим возлюбленным?[3]

— Это дикие слова, — ответила Марта и засмеялась. — Нашли о чем на пляже поговорить.

Она окликнула детей. Те вышли из воды и побежали к своим вещам. Вытерлись и оделись.

Когда они были поменьше, Андреас иногда гулял с ними. Ходил в кино и смотрел детские фильмы, причем получал почти такое же удовольствие, как и дети. Покупал им мороженое, водил в парк, а они носились вокруг и дурачились. Смеялись и визжали от переполнявшей их радости. Потом они постепенно стали замыкаться и спешили поскорее вернуться домой. Словно начали побаиваться его. По дороге домой они не разрешали брать себя за руку, а дома бросались в объятия к Марте и утыкались головой в ее платье, Марта просила прощения и говорила, она не понимает, что творится с детьми. Что с вами, спрашивала она, но дети невежливо отмалчивались. Андреас на них не обижался. Возможно, он понимал их лучше, чем Марта и Жан-Марк, твердивший, что так нельзя себя вести.

Чем старше становились дети, тем лучше они овладевали своими чувствами, учились скрывать любовь, антипатию и боязнь. Теперь при виде Андреаса они дружелюбно здоровались. Дети больше не боялись его, но и не доверяли. Они рассказывали о школе и испытывали на нем свои скудные познания в немецком. Как ваши дела? И Андреас поправлял: как твои дела? У меня все хорошо. У меня все хорошо.

Мишель, мальчик, спросил Андреаса, видел ли он в Бресте корабли. Марта пояснила, что в этом году там снова проводится большой морской фестиваль.

— Ты был здесь четыре года назад?

Андреас кивнул, и Мишель начал с упоением рассказывать о «Седове», русском учебном корабле, на котором он побывал несколько дней назад.

— Это самый большой парусник в мире. У него длина сто двадцать метров.

— Мишель теперь решил, что станет моряком, — смеясь, сказала Марта.

— На паруснике, — добавил мальчик.

— Корабль пришел из Мурманска. Ты знаешь, где это? Далеко-далеко на севере. И ходит он всегда в открытом море. Там не будет мамы, которая вечно за всем следит.

Когда они вернулись домой, Жан-Марк сидел за кухонным столом и читал спортивный раздел газеты. Сказал, что у него болит голова. Марта ответила: он сам виноват. Дети ушли наверх. Должно быть, почувствовали, что не всё в порядке. Марта встала за спиной у Жан-Марка и положила руки ему на плечи. Он обернулся и посмотрел на нее с собачьей преданностью. Вышла одновременно жалкая и жалостливая сценка — двое пьяных, цепляющихся друг за друга. Андреас сказал, что его поезд уходит без четверти четыре. Марта предложила ему остаться еще на несколько дней. Он покачал головой, и она сказала, что отвезет его на вокзал.

— Я сам отвезу его, — заявил Жан-Марк.

Андреасу показалось, что обратно они добирались дольше, чем туда, хотя Жан-Марк быстро вел машину. Извилистая дорога петляла вдоль лимана, уводила в глубь континента, пересекала реку и снова выныривала к океану. Жан-Марк молчал на протяжении всей поездки, и Андреас закрыл глаза и задремал. В Брест они приехали почти за час до отхода поезда.