Не самые хорошие соседи - [81]

Бьянка закуталась в одеяло, пока я снимал с себя одежду. Она вся была пропитана запахом сигары Оке.

— Прости эту мою панику, — сказала Бьянка. — У меня перед глазами вставали ужасные сцены. С Беллой все в порядке. Я спросила, не делал ли Фабиан чего-нибудь глупого, но она, судя по всему, просто упала с канатки.

— Фабиану действительно нужна помощь, — сказал я. — Я займусь этим, когда начнется учебный год.

Надо что-то делать, чтобы не было слишком поздно.

Я сел на край кровати и снял носки.

— О чем говорила Жаклин? — спросила Бьянка.

— О том, что она алкоголичка. Ей тоже нужна помощь.

Бьянка задумчиво посмотрела на меня:

— Твоя?

— Нет, конечно! Мы больше вообще не будем с ними общаться. Мне надо было с самого начала слушать тебя.

Бьянка как будто почувствовала облегчение. Ее рука легла на мое колено.

Там, в саду, все закончилось. Жаклин сказала, что не умеет расставаться, и мы с ней просто смотрели друг на друга. Молчали и понимали, что это и есть прощание.

— Ула слишком много выпил, — сказала Бьянка. — Он очень изменился. Даже не представляю, как он мог мне раньше нравиться.

Да, Ула совсем слетел с катушек. Сначала приступ в гараже, теперь эти его заявления. Вспомнив, я страшно разозлился:

— То, что он говорил обо мне и Жаклин, — неправда. Знаешь что? Между нами ничего никогда не было. Этот поцелуй был чудовищной ошибкой.

Бьянка поджала губы, ее ресницы задрожали. Я ненавидел себя за то, что поступил с ней так.

Но если мы хотим идти дальше, нужно рассказать всю правду.

— В новогоднюю ночь тоже кое-что произошло, — сказал я. — Мне надо было давно в этом признаться.

Если Бьянка меня простит, я никогда больше не проявлю слабость.

Один поцелуй мог разрушить всю жизнь, и больше никто и никогда не украдет у меня ни мгновения. То же самое я сказал Жаклин — меняться никогда не поздно.

— Когда пробило двенадцать, — произнес я, — и начался салют…

Бьянка посмотрела мне в глаза, положила руку мне на локоть и перебила:

— Я знаю. Ула рассказал. Он видел вас из окна.

Слезы жгли мне глаза. Я не хочу жить без Бьянки.

— Это была ошибка. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя.

Она придвинулась, раскрыв руки, и мы обняли друг друга. Наши глаза встретились. Навсегда.

— Я тоже тебя люблю, — сказала Бьянка.

Все вернулось на свои места. Грудь стала дышать свободно, кровь заструилась по жилам, сердце забилось легко, наполнились воздухом легкие, и мне показалось, что я сейчас взлечу.

— Нам надо уехать отсюда, — сказала Бьянка.

— И начать все сначала? — прошептал я.

Она почти рассмеялась.

Я отклонился назад и коснулся рукой ее щеки:

— Ты когда-нибудь меня простишь?

У меня пропал голос.

Мы долго смотрели друг на друга. В тишине было слышно дыхание спящих детей.

— Я тебя уже простила.

Часы остановились и начали новый отсчет.

Весь этот морок закончился за несколько секунд, чтобы теперь мы были вместе. Навсегда.

— Я так скучал по тебе, — прошептал я.

Бьянка впилась ногтями мне в спину с такой силой, словно никогда больше не хотела меня отпускать.

— Навсегда, — прошептала она.

66. Жаклин

До катастрофы

Лето 2017 года

Что делать, если с ребенком что-то всерьез не так? Раньше, весной или всего неделю назад, я точно знала, как поступить. Мне казалось, у меня есть ответы на все вопросы. Но когда речь заходит о твоем собственном сыне, все становится не таким однозначным.

Разумеется, это болезнь, некая форма неправильных связей в мозгу. Я всегда учила Фабиана с уважением относиться ко всем. Сколько раз я говорила с ним о праве девочек на собственное тело и о допустимых границах. И уверена, что всем пятнадцатилетним эти правила вдалбливаются так же жестко. Но я всегда помнила об Элис.

Однако может ли хоть что-то быть только черно-белым? Когда Микки набросился на того мальчишку из стокгольмской школы, он думал, что защищает слабых. Мы редко видим полную картину. И легко осуждаем и делаем поспешные выводы.

Случившееся будет преследовать Микки всю жизнь.

И меня тоже.

Может быть, Белла расскажет, что произошло на площадке. А возможно, и нет. Независимо от этого я надеялась, что она выберется из всей этой истории максимально невредимой.

В ту проклятую субботу в конце августа, после того как мы с Микки попрощались навсегда, на Горластой улице появился сердитый и громкий Петер.

Фабиан впустил его в дом и пытался спокойно поговорить с ним, а я закрылась в ванной, единственном месте, куда пока удалось сбежать.

— Уходи! — кричала я. — Все кончено! Я не хочу тебя видеть!

Петер колотил в дверь ванной руками и ногами:

— Открой! Черт! Ты там не одна, да?

Он приставал с расспросами к Фабиану, и тот в конце концов признался. Сказал, что он отвел Беллу на детскую площадку и там с ней отвратительно поступил.

— Мама боится, что теперь меня заберет социалка.

— Обязательно заберет, — сказал Петер.

— Но там, на канатке, я ничего не хотел, мне пришлось, мне просто пришлось взять ее… Ты потом сможешь что-нибудь сделать? Ты же полицейский.

Фабиан был сломлен. Такого отчаяния в его голосе я не слышала никогда.

Когда же всему этому наступит конец?

Потом Петер все же сдался и ушел. Я отправила ему вслед сообщение: «Если ты не прекратишь приходить, я заявлю на тебя в полицию» — и следующим утром начала новую жизнь.