Не самые хорошие соседи - [8]

— Здравствуйте, — ответил я и посмотрел в сторону.

Было трудно отвести глаза от ее неприкрытой кожи.

— Как мило, что вы заглянули. Хотите выпить? — Без тени смущения Жаклин обеими руками подняла очки на лоб, еще более обнажив тело с идеальным загаром.

Я не знал, на чем остановить взгляд.

— Спасибо, но мне нужно идти работать. — Я показал следы краски на руках.

Жаклин оглядела меня с улыбкой:

— Бедный, только и делаете, что работаете.

— Ничего, если я оставлю детей? — спросил я.

Она со смехом кивнула:

— Идите красьте! Мы тут разберемся.

Она прошла так близко от меня, что я почувствовал запах кокосового масла. На газоне возле шезлонга Жаклин сбросила шлепанцы и улеглась, вытянув блестевшее от масла тело и закинув руки за голову. Я не хотел смотреть, хотя удержаться было трудно.

— Я заберу вас через час, — сказал я Вильяму и Белле, — или сами найдете дорогу.

Они были слишком заняты, чтобы ответить.

Когда я возвращался, низко над крышами домов висело солнце, этот разрывающий небо гигантский огненный шар. По моему лицу тек пот, перед глазами мелькали красные и золотые звездочки. Солнце так сильно слепило, что я отвел глаза в сторону, и в поле зрения оказался дом номер четырнадцать, в котором жил Ула Нильссон, осужденный за применение насилия.

Это заняло секунду или две. Я моргнул и прищурился, глядя на конек крыши.

Ула смотрел на меня из окна на фронтоне. Острым пристальным взглядом. Заметив, что я его вижу, он исчез.

7. Жаклин

После катастрофы

Пятница, 13 октября 2017 года

Микки уехал вслед за «скорой», а я так и стою у въезда в квартал. На земле лежит красный велосипед Бьянки, руль погнут, колесо смято.

— Пожалуйста, — говорю я Фабиану. — Я не могу этого видеть.

Он поднимает велосипед. Ула помогает отнести его к тринадцатому дому.

На улице воцаряется мрачная тишина, кожу царапает холод.

— Что мы будем делать? — спрашивает Фабиан.

Мне хочется закричать. Это случилось именно сейчас, когда все уже почти наладилось.

Передо мной стоит «БМВ» с разбитым бампером. Зачем я купила этот проклятый автомобиль? На меня смотрят Белла и Вильям. Хочется обнять их, прошептать что-то утешающее, но они отстраняются, держатся вместе, они начеку.

— Мама умрет? — спрашивает Белла.

— Зачем вы ее сбили? — спрашивает Вильям.

Я молчу, у меня нет сил отвечать.

— Это был несчастный случай, мы столкнулись, я не успела затормозить.

Вильям берет сестру за руку, я иду за ними к их дому.

— Пойдем! — кричу я Фабиану и Уле, они так и стоят у въезда во двор, ничего вокруг не видя.

— Я хочу домой. — Голос Фабиана звучит тихо и слабо.

— Сейчас, мы только дождемся Гун-Бритт и Оке. — Я поворачиваюсь и зову его. — Иди сюда!

— Может, мне тоже пойти с вами? — спрашивает Ула.

— Не нужно.

Я не могу его видеть. Не хочу иметь с ним никаких дел.

— Ты уверена?

Он делает шаг вперед, но я тащу Фабиана за руку к дому, у дверей которого Вильям пытается утешить отчаявшуюся сестру. Ула так и стоит у въезда, широко раскрыв глаза.

Через пять самых долгих в моей жизни минут в дом Андерсонов врываются Гун-Бритт и Оке.

— Что тут случилось? — Гун-Бритт сжимает детей в своих объятиях; Вильям всхлипывает, а плач Беллы пронзает мне сердце.

— Там приехала полиция, — говорит Оке.

За окном идут двое молодых мужчин в форме — о чем-то болтают, показывают на двор и потягиваются.

— Я ожидала чего-то подобного, — произносит Гун-Бритт, гладя детей по голове. Руки утешают, но всем своим видом она обвиняет.

— Прекратите, — прошу я, — не сейчас.

— Но что дойдет до такого… — продолжает Гун-Бритт.

Мне приходится прикусить язык. Ради детей. И Фабиана. Оке открывает дверь полицейским, те здороваются, их лица сама серьезность. Черные ботинки и широкие ремни с дубинкой и пистолетом.

Гун-Бритт и Оке представляются.

— Мы живем рядом. Микки попросил нас присмотреть за детьми.

Один из полицейских внимательно смотрит на меня:

— А вы?

— Я тоже живу здесь.

Фабиан сидит в кресле и вращает руками одна вокруг другой, он всегда так делает, когда нервничает. Взмахивает и крутит. Я осторожно присаживаюсь на корточки рядом с ним. Не слишком близко.

— Все будет хорошо, родной.

— А если она не поправится? — говорит он.

Я делаю глубокий вдох:

— Не надо так думать.

Слышу в прихожей раскатистые голоса полицейских. Пол скрипит под их ботинками.

— Жаклин? — окликает меня первый. — Нам надо поговорить с вами.

Они видят сидящего в кресле Фабиана. Второй полицейский наклоняется к нему:

— Как ты?

Фабиан молчит. Его руки продолжают вращаться.

— Это мой сын, — объясняю я. — У него шок, он сидел рядом со мной в машине.

— Ему нужна медицинская помощь?

Полицейский без предупреждения протягивает руку, намереваясь коснуться Фабиана.

— Не трогайте его! — вскрикиваю я.

Рука повисает в воздухе, полицейский удивленно смотрит на меня.

— Он не любит телесные контакты.

Полицейский какое-то время колеблется, но потом убирает руку:

— Понятно. Не торопитесь, мы можем поговорить и после.

Они оставляют нас в гостиной вдвоем, Фабиан дышит все прерывистее. Руки все быстрее вращаются одна вокруг другой.

— Полиция! — шипит он.

— Я знаю, не бойся.

Все его тело трясется.

— Тебя могут забрать в тюрьму.

В конце концов ему приходится сесть на собственные руки, чтобы они остановились.