Не разобрались - [2]

Он крепко обнял Чехова и тут же прогудел:

— Слушай, чего ради меня срочно сюда вызвали? Неужели чтоб повидаться с тобой? А?

Чехов распечатал пакет, пробежал глазами содержание. Уточняя состав комиссии, ее цель. Но тут же были и сведения, какими научными проблемами интересовался Летягин Евгений Леонидович, 1922 года рождения, будучи студентом Томского политехнического института.

— Постой, постой, — сказал заглянувший из-за плеча Никитин, — это, кажется, несколько по моей части.

Утром осмотрели место, где рота Летягина остановила вражеские танки. Обнаружили на земле вдавленную стальными гусеницами проволоку. Оказалось, что она связана в виде сетки и покрывает все пространство от крутого обрыва до небольшого озерца, за камышовой изгородью которого начиналась нескончаемая болотная топь. Сетка во многих местах была разорвана. Никитин долго в недоумении осматривал ее, а подошедшему Чигодаеву сказал:

— Ума не приложу, для чего она здесь. Не могли же тяжелые бронемашины запутаться в этих силках.

— Пойдем посмотрим, почему они застряли, — кивнул Чигодаев на темнеющие неподалеку махины нескольких застывших танков.

Но осмотр их тоже ничего не дал. Танки были просто подбиты выстрелами из бронебойного ружья. Ничто другое их на месте не удерживало.

Тут кто-то заметил небольшую колхозную электростанцию, а возле нее бродившую одинокую фигуру.

— Откуда здесь посторонние? — строго спросил Чехов.

Бровин только повел густой бровью и направился к станции.

"Посторонним" оказался Шершевский.

— Знаете, что я вам скажу, — встретил он словами комиссию, — если искать секрет, то только здесь. Не знаю, что они тут делали, но что-то делали. По крайней мере; агрегат они демонтировали, а потом собрали и установили обратно. Это нетрудно обнаружить. И то, что он был значительно реконструирован, — тоже. Хотя агрегата как такового уже нет. Прямое попадание.

Здание оказалось сильно разрушенным. Чувствовалось, в него угодил не один снаряд. Все внутри настолько перекорежило, что трудно было понять, как старый академик смог пробраться сквозь эти завалы. А он уже снова спускался по обломкам ступеней.

— Вот, посмотрите, Борис Васильевич, — кликнул старик Никитина. Они вдвоем остановились у обломков бывшего генератора, что-то оживленно обсуждали. Потом потянули из-под них какую-то деталь.

— Осторожно! — крикнул Чехов и шагнул вниз.

Хрустнул под ногой осколок зеркала. Дальше еще один. Очень много осколков. "Откуда здесь взяться зеркалам?" — подумал генерал-инженер. И в это время что-то с грохотом обрушилось. На Чехова посыпалась штукатурка, обломки кирпичей. Когда улеглись поднятые клубы пыли, он увидел, что Шершевский пытается высвободить зажатую полу своего драпового пальто, а Никитин как ни в чем не бывало разглядывает остатки статорной обмотки.

— Да помогите же мне, Борис Васильевич!

Тот задумчиво вцепился в полу и тоже потянул ее.

— Полегче, вы оставите меня без пальто.

— Кажется, я что-то начинаю понимать, — ответил Никитин и дернул сильнее: — Если не ошибаюсь, Летягину пришла оригинальнейшая идея. Семен Григорьевич, — повернулся он к Бровину, — можно поговорить с кем-нибудь из его роты?

Генерал вопросительно глянул на Чехова. Тот кивнул.

…Вечером сидели в той же комнате при тех же керосиновых лампах. Чехов слушал рассказ пожилого сержанта и косил на человека, которым оказался тот же капитан, что давеча проверял у него на крыльце документы. Поди, отметит, что нарушил инструкцию, привлекли к расследованию людей лишних. Но тут особист наклонился к нему и сказал:

— Можете с ним откровенней. Сержант человек надежный. С первых дней на фронте.

Генерал-инженер показал жестом: мол, понял, и продолжал слушать.

— Только мы расположились, лейтенант Летягин обошел роту. Нужны, говорит, слесари и электрики. Нашлось таких семеро и даже один кузнец. Ушли они все на станцию. Потом лейтенант возвратился, позвал меня с Хуциевым проволоку перетащить. Ее там на станции полная кладовка была. Всю и перенесли на поле. Показал ротный, где ее прокладывать, как присоединять. Поторопил, а сам убежал обратно. Закончили мы работу, всю поляну, аж до болота, проволокой устелили. А там до танков трава была, и проволоку эту не видно. Пошел я докладывать. Гляжу, со стороны деревни Ефимов идет, тот, что кузнец, два полных вещмешка тащит. "Чего, спрашиваю, — несешь?" — "Зеркала по избам собирал". — "Зачем?" А он смеется: "Чтоб фрицы на себя полюбовались, когда мы их бить будем". Лейтенант тоже мне навстречу попался. Прошли мы с ним по огневым нашим точкам. И он всем хлопцам говорит: "Главное, не давайте немцам из машин выйти". Ну а больше ротный в расположения не появлялся, все чего-то там на станции делал. В это время, слышим, начался бой у Соколовки, а часа через два фашистские танки появились у нас. И тогда-то начались чудеса! Только такая гадина вползет на поляну, где мы проволоку проложили, и словно прилипнет. Стоит, башней ворочает, а ни с места.

— Как же им удалось все-таки уйти? — поинтересовался Чигодаев.

— Не всем, — поправил сержант. — Четыре машины наши бронебойщики сразу порешили. Подбили бы больше, да они такой огонь открыли, головы не поднять. И застрявшие шпарят, и задние, что пройти из-за них не могут. Шутка ли, пушек сорок! Потом задние развернулись, начали уходить. А эти еще долго огрызались. Двоих мы подожгли. Но один, шальной, давай палить по электростанции. Раза три попал. И вдруг, видим, те, что остались целы, стронулись. Рванули, только не на нас, а обратно, ушедшие танки догонять… Когда я прибежал на станцию, в живых там никого не было.