Не путай клад с могилой - [5]

– Поймешь, когда мы заглянем к ним в комнату, – ответил я.

– В чужую комнату без разрешения?! – воскликнула Марина, словно я предложил ей заняться грабежом отдыхающих на вечерней набережной. – Нет, я не стану туда заглядывать.

– А знаешь, для чего нам надо туда зайти? – спросил я, стараясь скорее снять с себя подозрения в моральной нечистоплотности.

– Не знаю.

– А ты подумай!

– Я не хочу думать про ваши грешные замыслы! – звонко крикнула Марина и отвернулась, глядя в море.

– Мои замыслы чисты, аки деяния апостолов, – выдал я и покосился на девушку – не оскорбил ли ее чувств. Марина нахмурилась, сложила ладони лодочкой на коленях и поджала губки. Про апостолов я, конечно, зря ляпнул. Богохульство для ее нежного слуха хуже, чем матерная тирада.

– Мы с тобой должны убедиться, – поспешил объясниться я, – что в номере нашей сладкой парочки нет личных вещей.

– Нехорошо так говорить об усопших, – ответила Марина.

– А про лукавых можно так говорить?

Марина не ответила, а я почувствовал, как гнетущая тяжесть спала с души. Самовнушение – великая вещь. Я нашел логическое объяснение случившемуся, и в нем не было ни одного изъяна. Разве что способ, при помощи которого молодожены решили улизнуть, был излишне сложен. Зато у них появилась возможность психологически надавить на меня: жаловаться в милицию на «утопленников», не заплативших за проживание, я не буду, это точно.

Я пристал к берегу под Крепостной горой, недалеко от старой рыболовецкой фермы, хотя всегда причаливал к спасательной станции, на которой работали мои знакомые. Я сам не мог дать объяснение этому поступку. Казалось, что включился и заработал на полную мощь инстинкт самосохранения, который, вопреки здравому смыслу, уже вынуждал меня таиться и выбирать безлюдные места. Марина, рыжая бестия, не преминула обратить на этот факт внимание:

– Да, здесь лучше. Здесь моторку не сразу обнаружат.

Она сняла босоножки, взяла их в руки, соскочила с бака на песок и быстро пошла по пляжу на набережную.

Я догнал ее и схватил за руку.

– Ты куда?

– В церковь, – ответила девушка и потупила взор. – Поставлю свечу Чудотворцу за упокой душ усопших…

– Вот что, Маринка, – сказал я, обнимая девушку за плечи и подводя к лодке. – Ты мне ямку не рой, по-хорошему прошу тебя. Пока что еще ничего страшного не случилось. Мы с тобой утопленников не видели. У Ольги с Олегом была веская причина таким подлым способом удрать от меня. Можешь быть уверена, что они успели вынести из своей комнаты вещи.

– Отпустите меня! – крикнула Марина. – Вы не имеете права прикасаться ко мне!

– Не надо привлекать внимание и делать вид, что я держу тебя силой, – сказал я, еще сильнее прижимая девушку к себе. – Но раз ты стала свидетелем, то должна пойти со мной и осмотреть комнату Олега и Ольги.

Она притихла, раздумывая над моими словами. Я отпустил ее. Марина сделала несколько шагов и села на песок, загребла горсть, выпустила тонкую струйку через пальцы. Я задал ей серьезную задачку.

– Я не свидетель, – сказала она и тотчас скривилась.

– А кто ты?

Марина пожала плечами.

– Я ничего не видела.

– А разве господь бог разрешает лжесвидетельствовать?

– Сначала мне казалось, что я видела, как Ольга срывает загубник, – поспешила исправиться Марина. – А сейчас мне кажется, что этого вроде бы и не было.

– Ты лукавишь, девочка.

Марина никак не отреагировала. Задумавшись, она нервно перебирала песок. Она не могла решить, какую позицию занять по отношению ко мне. Слово «свидетель» ее пугало, похоже, в ней сидел врожденный страх перед следователями и допросами. К тому же если она согласится осмотреть комнату молодоженов и убедится, что вещей Олега и Ольги нет, то ей придется принять мою версию и признать, что мы имеем дело с ловкими мошенниками. А вдруг потом выяснится, что ни в чем не повинная пара погибла из-за моей халатности?

– Вы идите первый, а я за вами, – медленно произнесла Марина.

– Хорошо.

Я слишком легко и без всяких предварительных условий согласился, и это, как мне показалось, несколько озадачило Марину. Доверие привязывает человека надежнее поводка и наручников. Не оборачиваясь, я пошел на набережную, зная, что Марина проследует за мной. На лестнице, ведущей в Уютное, она догнала меня и пошла рядом, едва не касаясь плечом. Я почувствовал, что она стала мне доверять.

– Что теперь будет? – спросила она, пропуская необходимое в этой фразе «с вами».

– Все обойдется, – ответил я.

– Вам страшно?

Она пытливо заглядывала мне в глаза. Я стал перешагивать через ступени, чтобы девушка отстала и не видела моего лица. От мощных каменных стен струилась прохлада.

– Молитесь богу, – посоветовала она.

– Это что-нибудь даст?

– Обязательно даст. Научить вас молитве?

– Научишь, когда мне уже ничего другого не останется. А сейчас скажи: ты видела, куда я вчера вечером сложил акваланги?

– Акваланги? – переспросила Марина, оттягивая время, и, вопросительно взглянув на меня, предположила: – В коридоре?

– Правильно, – ответил я тоном нетерпеливого учителя, которому хочется, чтобы ученица отвечала решительнее и быстрее. – Акваланги стояли в конце коридора, у торцевого окна, то есть рядом с твоей комнатой. Еще не было девяти часов, когда я вместе с Сашей затащил их наверх. Ты это хорошо помнишь?