Не прикасайся ко мне - [27]

— Значит, вы, ваше преподобие, полагаете, что налоги или подати…

— Не будем больше говорить о деньгах! — прервал его больной с некоторым неудовольствием. — Ты сказал, что лейтенант угрожал отцу Дамасо?..

— Да, падре! — ответил отец Сибила, криво усмехаясь. — Но сегодня утром я его видел, и он сказал мне, что сожалеет о вчерашнем разговоре, ему, мол, в голову ударил херес, — и теперь он считает, что отец Дамасо был так же невменяем, как и он сам. «Ну, а как же ваша угроза?» — спросил я шутливо. «Святой отец, — ответил он мне, — я всегда держу слово, только не в ущерб своей чести: я не доносчик и никогда им не был, потому-то и имею всего две звездочки».

Поговорив затем о кое-каких незначительных делах, отец Сибила откланялся.

Лейтенант действительно не ходил в Малаканьян, однако генерал-губернатор узнал о случившемся.

Во время беседы об уловках манильских газет, которые, описывая движение комет и других небесных тел, позволяли себе делать разные намеки генерал-губернатору, один из адъютантов рассказал ему историю с отцом Дамасо, несколько сгустив краски, хотя и не преступив границ деликатности.

— От кого вы узнали? — спросил, улыбаясь, его превосходительство.

— От Ларухи, который болтал об этом сегодня утром в редакции.

Генерал-губернатор снова улыбнулся и прибавил:

— Монахи и женщины не могут оскорбить! Я надеюсь спокойно дожить в этой стране положенный срок и не хочу иметь неприятности с мужчинами, носящими юбки. Более того, я знаю также, что духовные власти провинции надсмеялись над моим распоряжением; я просил наказать этого монаха, а они перевели его в другой, гораздо лучший городок: «монашьи штучки», как говорят у нас в Испании!

Однако когда его превосходительство остался один, улыбка сбежала с его лица.

— Эх, если бы здешний народ не был так глуп, я бы показал им, этим преподобиям! — вздохнул он. — Но каждый народ достоин своей судьбы, будем поступать, как все.

Капитан Тьяго меж тем закончил свои переговоры с отцом Дамасо, или, вернее сказать, отец Дамасо закончил переговоры с ним.

— Итак, ты предупрежден! — сказал монах, прощаясь. — Всего этого можно было бы избежать, если бы ты посоветовался со мной раньше, если бы не лгал, когда я тебя спрашивал. Постарайся больше не делать глупостей! И впредь доверяй крестному отцу!

Капитан Тьяго два-три раза прошелся по залу, вздыхая и размышляя; вдруг, словно осененный блестящей мыслью, он бросился со всех ног в молельню и потушил свечи и лампадку, которые велел зажечь во спасение Ибарры от дорожных злоключений.

— Время еще есть, путь-то не близок! — пробормотал он.

X. Городок

Городок Сан-Диего[67] раскинулся почти у самого озера, среди лугов и рисовых полей. Его жители вывозят сахар, рис, кофе и фрукты или продают все это на месте китайцам, которые умело используют наивность и пороки крестьян.

Когда в ясный день мальчишки взбираются на самый верх церковной башенки, украшенной мхом и вьющимися растениями, они не могут удержаться от восторженных воплей при виде прекрасной панорамы. Среди нагромождения крыш из нипы, черепицы, цинка и пальмовых листьев, разделенных садами и огородами, каждый малыш находит свой домик, свое гнездышко. Примет много: деревья — тамариндовое ли с ажурной листвой или кокосовая пальма, отягощенная орехами, как богиня плодородия Астарта или Диана Эфесская — грудями; заросли гибкого бамбука, лодка или крест. А вон и река, огромная хрустальная змея, уснувшая на зеленом ковре; кое-где вода бурлит у каменных глыб, врывшихся в песчаное ложе; сверху видно, как русло сужается вдали, зажатое между крутыми берегами, за которые, извиваясь, цепляются корнями деревья; а ближе к городу берега более отлоги, и река разливается вширь, утихомиривается. Вдали, у самого обрыва, на высоких тонких сваях, прилепился домик, бросая вызов высоте, пропасти и ветрам; он похож на диковинную голенастую птицу, которая подстерегает добычу. Стволы пальм или других деревьев, с еще не ободранной корой, гибкие и шаткие, соединяют оба берега; как мост они не слишком удобны, зато это отличные гимнастические снаряды для упражнений в равновесии, чем вовсе не следует пренебрегать; мальчишки, купаясь в реке, от души потешаются над женщиной, балансирующей с корзиной на голове, или над стариком, дрожащим от страха и роняющим в воду палку.

Но особое внимание привлекает то, что мы назвали бы лесным полуостровом среди моря возделанных полей. В этом лесу есть столетние деревья с полыми стволами, умирающие только тогда, когда молния ударит в гордую крону и подожжет исполина; говорят, что в этом случае огонь не перекидывается дальше и умирает вместе с деревом; там высятся огромные скалы, которые время и природа одевают в бархат из мха; в их расщелинах слой за слоем накапливается пыль, дождь уплотняет ее, а птицы бросают туда семена.

Буйно разрастается здесь тропическая зелень; дикие заросли, непроходимые кустарники, лианы, которые тянутся от дерева к дереву, создавая своеобразный полог, свисают с ветвей, ползут по корням, по земле и, повинуясь владычице Флоре, крепко обвивают друг друга; лишайники и грибы селятся в дуплах, а орхидеи — грациозные воздушные гости — тонут в объятиях листвы гостеприимных деревьев.