Не прикасайся ко мне - [114]
— Я — две пятьсот.
— А три?
— Идет!
— Следующая сольтада наша!
Любопытные и игроки громогласно возвестили о предстоящей схватке двух знаменитых петухов; каждый из них был опытным бойцом и пользовался заслуженной славой. Все горели желанием взглянуть на этих знаменитостей; каждый высказывал свое мнение о противниках и старался предугадать исход состязания.
Между тем шум, гам, суета усиливаются, арена заполняется людьми, скамьи берутся с боя. Служители выносят на арену двух петухов, белого и рыжего; на их лапы уже надеты стальные шпоры, но пока в чехлах. Слышатся крики: «На белого! На белого!» — и отдельные возгласы: «На рыжего!» Белый был «любимчик», а рыжий — «новичок».
В толпе снуют гражданские гвардейцы. Они не в мундирах своего доблестного корпуса, но и не в штатском. Штаны из гингона с красной бахромой, рубахи с голубыми пятнами от слинявших мундиров, форменные шапки; такой пестрый наряд соответствовал их поведению: они участвовали в игре и одновременно следили за порядком, вносили сумятицу и призывали к спокойствию.
В то время как зрители кричат, тянут руки с монетами, пересчитывают деньги, выворачивают карманы в поисках последней монеты или, не найдя ее, просят, чтобы им поверили на слово, обещая, если понадобится, продать своего буйвола, будущий урожай, — двое юношей, по-видимому, братья, жадными глазами следят за игроками, подходят к ним и что-то робко шепчут, но их никто не слушает. Лица юношей становятся все мрачнее, они смотрят друг на друга с досадой и тоской. Лукас исподтишка наблюдает за ними: вот он злобно ухмыляется и, позвякивая серебряными песо, проходит мимо братьев. Бросив быстрый взгляд на арену, Лукас выкрикивает:
— Ставлю пятьдесят, пятьдесят против двадцати на белого.
Братья взволнованы.
— Я же тебе говорил, — проворчал старший, — чтобы ты не ставил всех денег сразу; послушался бы меня, у нас хватило бы на рыжего!
Младший робко приблизился к Лукасу и тронул его за руку.
— Это ты? — воскликнул Лукас, оборачиваясь и притворяясь изумленным. — Твой брат принимает мое предложение или ты сам хочешь поставить?
— Как же нам ставить, если мы все проиграли?
— Значит, принимаете?
— Он не хочет! Если бы ты одолжил нам немножко денег, ты ведь говоришь, что нас знаешь…
Лукас почесал голову, одернул рубашку и сказал:
— Да, я вас знаю; вы — Тарсило и Бруно, молодые и сильные парни. Знаю, что ваш храбрый отец умер, получив от этих солдат сто ударов бичом; знаю, что вы не собираетесь мстить за него…
— Не вмешивайтесь в наши дела, это приносит несчастье, — прервал его Тарсило, старший брат. — Не будь у нас сестры, нас бы уже давным-давно повесили!
— Повесили? Вешают только трусов да тех, у кого нет ни денег, ни покровителей. Ведь горы-то недалеко.
— Сто против двадцати, ставлю на белого! — прокричал кто-то, проходя мимо.
— Одолжите нам четыре песо… три… два… — взмолился младший. — Мы потом вернем вам вдвойне, — сольтада сейчас начнется.
Лукас снова почесал затылок.
— Хм! Деньги-то ведь не мои, мне их дал дон Крисостомо для тех, кто хочет ему служить. Но, вижу, не в отца вы пошли; тот был настоящий храбрец, а у кого не хватает смелости, тому нечего искать развлечений.
И он отошел от них, правда, недалеко.
— Давай согласимся, что тут такого? — сказал Бруно. — Не все ли равно, повесят нас или расстреляют? Беднякам нет иного выхода.
— Ты прав, но подумай о нашей сестре.
Между тем очистили круг, вот-вот должен был начаться бой. Крики стихли, два сольтадора с мастером по прикреплению шпор остались в центре. По знаку судьи мастер обнажил шпоры петухов: угрожающе сверкнули острые стальные иглы.
Оба брата молча, уныло подошли к кругу и стали смотреть, прижавшись лбом к ограде. К ним приблизился какой-то человек и шепнул:
— Приятель, сто против десяти, ставлю на белого!
Тарсило недоуменно взглянул на него. Бруно оттолкнул незнакомца локтем, на что тот ответил хриплым смешком.
Сольтадоры держали петухов с величайшей осторожностью, чтобы не пораниться. Вокруг царила торжественная тишина. Казалось, все присутствующие, кроме двух сольтадоров, превратились в какие-то страшные восковые куклы. Сольтадоры сближали петухов, придерживая им головы и по очереди подставляя каждого под удары клюва противника, чтобы бойцы рассвирепели в одинаковой мере: во всякой дуэли права должны быть равны, дерутся ли парижские петухи или филиппинские. Затем бойцам позволяют увидеть друг друга, сталкивают их вместе, чтобы бедные птицы знали, кто их клевал и с кем надо драться. Перья на шеях взъерошиваются, бойцы пристально глядят друг на друга, искры ярости сверкают в их круглых глазках. Итак, время наступило: их опускают на землю на расстоянии нескольких шагов и предоставляют свободу действий.
Петухи медленно сближаются. Слышно постукивание лапок по сухой земле. Публика замерла, затаила дыхание. Наклоняя и поднимая голову, словно примериваясь, бойцы издают какие-то звуки, выражающие угрозу и презрение. Они увидели сверкающие шпоры, холодные голубоватые отблески стали. Опасность возбуждает бойцов, и вот они решительно идут на сближение, но вдруг останавливаются и, пригнув головы, глядят друг на друга; снова топорщатся веером перья на шее. В этот миг кровь ударяет в их маленькие головы, и петухи с присущим им пылом в неистовстве бросаются один на другого: сталкиваются, сцепляются клювами, сшибаются грудью, бьют друг друга крыльями, шпорами. Однако удары искусно отражаются, и бойцы теряют всего лишь несколько перьев. Они снова примериваются. Вдруг белый взлетает вверх, сверкает смертоносный клинок. Но рыжий успевает подогнуть ноги, спрятать голову, и белый только рассекает воздух. Опустившись на землю, он быстро поворачивается, чтобы противник не ударил его в спину, и приготавливается к защите. Рыжий яростно атакует, но белый искусно обороняется — недаром он любимец публики. Все с волнением и тревогой следят за ходом схватки, лишь иногда невольный крик вырывается из чьей-то груди. Земля покрывается красными и белыми перьями, кровавыми пятнами, но бой не прекращается. У филиппинцев, строго соблюдающих предписания правительства, бой считается оконченным только тогда, когда один из противников либо оказывается забитым насмерть, либо спасается бегством.
