Не потеряй душу - [7]

Я сошла с ума?

Все еще стояла там, как идиотка, когда дверь открылась, и вошла женщина в бледно-розовых штанах с планшетом с зажимом и ручкой. На бейджике у нее на груди было написано «Ненси Бриггс, медсестра».

— Привет, Кейли, как ты себя чувствуешь? — У нее была широкая и приветливая улыбка, но казалась немного… выверенной. Словно она знала, насколько широко нужно улыбаться. Как казаться дружественной, не ведя добродушный разговор.

Я уже скучала по Полу.

— Не в своей тарелке и скучаю по дому. — Я сжала край полки рукой, желая, чтобы та растворилась под моим прикосновением. Исчезла, как плохой сон, от которого я проснулась минуту назад.

— Что ж, давай посмотрим, сможем ли мы исправить хотя бы первую часть тобой сказанного. — Улыбка медсестры стала шире, но тепла в ней не прибавилось. — В коридоре есть телефон. Сейчас его кто-то занял, но, когда освободится, ты вольна воспользоваться им. Звонить можно лишь на местные номера и законным опекунам. Скажи в приемной, кому ты хочешь позвонить, и тебя соединят.

Оцепенев, я смогла только моргнуть. Это нельзя назвать больницей — это была тюрьма.

Я похлопала по карману, пытаясь нащупать телефон. Его не было. Новая паника взорвалась у меня в груди, и я сунула руку в другой карман. Кредитка тёти Вэл тоже пропала. Она убьет меня, если я потеряла ее.

— Где мои вещи? — спросила я у медсестры, пытаясь остановить слезы, застилающие мне глаза. — У меня был телефон, блеск для губ и двадцать долларов. И кредитная карточка моей тёти.

Улыбка сестры Ненси слегка поблекла — либо из-за моих слез, либо из-за страха, который они усилили.

— Все личные вещи находятся у нас до момента выписки. Все, кроме кредитной карты. Твоя тётя забрала ее, когда приезжала вчера вечером.

— Тётя Вэл была здесь? — ладонями я вытерла глаза, но они вмиг вновь заполнились слезами. Если она была здесь, почему не забрала меня домой?

— Она приехала в скорой помощи с тобой.

В скорой помощи. Выписка. Я заперта.

Сказанное снова и снова проигрывалось у меня в голове, превратившись в литанию страха и смятения.

— Сколько сейчас времени?

— Одиннадцать тридцать. Примерно через полчаса принесут ланч. Можешь поесть в общем зале, он вниз по коридору и налево. Завтрак в семь. Ужин в шесть. — Она потянулась влево рукой, в которой держала ручку, и толкнула дверь, мною даже не замеченную, открыв взору напольный унитаз и душевую стойку. — Можешь принимать душ, когда захочешь. Только сходи сначала к медсестре в приемную за гигиеническим набором.

— Гигиеническим набором? — Мои глаза округлились, пока внутренности немели. Это не по-настоящему. Этого не может быть на самом деле.

— Мы выдаем шампунь и мыло, когда нужно. Если хочешь побриться, придется делать это под присмотром персонала. — Я моргнула, не понимая, но она продолжила: — В девять часов групповой сеанс по умению владеть собой, в одиннадцать — сеанс по борьбе с депрессией, а в два часа сегодня — сеанс по симптомам психических заболеваний. С него неплохо бы начать.

Женщина терпеливо улыбнулась, словно ожидала моего «спасибо» за переданную информацию, но я всего лишь уставилась на пустую полку. Ее краткий обзор не имел для меня никакого значения. Меня очень скоро выпишут, естественно, и единственная группа, в которой я была заинтересована, это моя семья.

— Комната парней в противоположном крыле, с другой стороны общего зала. Девочкам нельзя ходить в то крыло, и наоборот. Часы посещения — с семи до девяти каждый вечер. Свет выключается в десять тридцать. Кто-нибудь будет проверять тебя каждые пятнадцать минут, если тебя не будет видеть сестра из приемной. — Она снова сделала паузу, и я заставила себя встретиться с ее равнодушным взглядом. — У тебя есть еще какие-нибудь вопросы?

Мои глаза снова наполнились слезами, но я не стала тратить силы на то, чтобы стереть их.

— Почему я здесь?

— Этот вопрос сможешь задать своему доктору. — Медсестра мельком взглянула в планшет. — Его зовут доктор Нельсон. Он делает обход после ланча с понедельника по пятницу. Так что ты увидишься с ним завтра. — Она помедлила, но на этот раз поставила планшет на полку, привинченную к стене. — Как твоя шея? Швы тебе не понадобились, но они хорошо очистили раны…

Раны? Моя правая рука метнулась к горлу, и я скривилась от того, насколько чувствительной там оказалась кожа. И насколько… загрубевшей. Сердце гулко зашлось, когда я ринулась в ванную. Маленькое, забранное в алюминиевую раму зеркало над раковиной показало, как мало размазанной туши осталось под глазами. Кожа была бледная, длинные волосы безнадежно спутались в клоки.

Я подняла подбородок и подставила шею под свет. Мой резкий вдох эхом разнесся по комнате. Горло напоминало паутину из царапин, покрывшихся кровавой коркой.

И внезапно я вспомнила боль в горле. Влажные, липкие пальцы.

Моя правая рука дрожала, когда я подняла ее к свету. На кутикулах осталась темная субстанция. Кровь. Я сама сделала это с собой в попытках прекратить крик.

Неудивительно, что они приняли меня за сумасшедшую.

Может, они правы.

Медсестра сказала, что мне нельзя закрывать дверь, но я закрыла ее, пока принимала душ, и снова, когда вышла из ванной, потому что женщина оставляла ее открытой после каждой пятнадцатиминутной проверки.