Не поле перейти - [11]

Если упрекнуть Гурама, что он не говорит больше об их любви, о ее глазах, он обязательно скажет много хороших слов. Но силы в них не будет. Надо, чтобы говорить об этом хотелось самому.

Оставаться в комнате Валя больше не могла. Она вышла на улицу и, чтобы никого не встретить, направилась не к центру, а в сторону гипсового завода по хорошо знакомой дороге, ведущей в швейную мастерскую.

В восемнадпать лет трудно решать сложные жизненные вопросы. Посоветоваться бы с кем-нибудь, да кто же в таком деле даст сосет. Раньше, о чем бы ни шла речь, у нее был умный и надежный советчик - Гурам. А теперь? Валя почувствовала одиночество.

Слезы снова подступили к горлу.

Хорошо плакать, если тебя успокаивает сильная мужская рука. Слезы еще текут, еще всхлипываешь, а обида уже прошла, и на душе уже спокойно и радостно. И все недоразумения выяснены, они, оказывается, совсем пустячные, и еще сильнее чувствуешь, как тебя любят...

И все-таки она права. После того как он хлопнул дверью и тек легко отказался от нее, она не должна о нем думать. Надо найти в себе силы перенести этот разрыв. Потом будет легче. Еся жизнь впереди.

Внимание Вали отвлекло большое скопление людей у переезда. Подойдя ближе, она увидела милицию и солдат с красными флажками, оцепивших железнодорожный переезд и гипсовый завод. Пожилой лейтенант милиции уговаривал людей разойтись, взывал к их сознанию.

- А мне домой надо! - горячился паренек в ремесленной форме.

- Я же вам объясняю, товарищ, - спокойно отвечал лейтенант, - дорога перекрыта по техническим причинам.

Люди собирались группами, оживленно говорили.

К одной из них подошла Валя. И здесь она узнала, что найдены снаряды и мины, которые должны были "взорваться в сороковую годовщину Октября". Это известие поразило ее и отвлекло от собственного горя, "Какие молодцы, что обнаружили заговор, - подумала она, - наверное, солдаты раскопали".

Валя прошла ближе к оцеплению. Здесь тоже горячо обсуждалась новость, но передавали ее совсем иначе.

Снаряды действительно нашли, но никакая это не диверсия. А откуда они взялись, сейчас как раз выясняют.

И опасности они особой не представляют. Район же оцеплен для того, чтобы население не мешало военным.

Валя увидела старшину Тюрина, которого хорошо знала, и рядом с ним незнакомого капитана. Но она догадалась, что это командир роты. Именно таким и представлялся он по рассказам ребят.

Она машинально стала всматриваться за линию оцепления. "Может быть, и Гурам здесь", - мелькнула мысль. Но вокруг были только чужие лица. "Да что же это я?" - вдруг спохватилась она и быстро пошла обратно.

Домой вернулась почти совсем успокоенной. Если он мог так просто уйти, значит, не стоит он того, чтобы о нем жалеть. Сейчас главное - хорошо осознать эту мысль. Тогда легче будет все перенести. Плохого она ему не желает, потому что и сама от него плохого не видела. Значит, просто не судьба. Надо смириться.

Она уже совсем успокоилась, приготовила постель, но спать не хотелось. Вырвала из тетради лист бумаги и начала писать:

"Дорогая мама! Новостей у меня нет никаких, все по-старому. Настроение хорошее..." Слеза капнула на бумагу, и слово "хорошее" расплылось...

* * *

Работа началась на рассвете.

За спиной у Ивана Махалова - ранец, от которого тянутся два провода: один к наушникам, другой к длинкому стержню, заканчивающемуся кругом. Обеими реками Иван держит стержень и водит им перед собой. Описывая большую дугу, точно коса, срезающая траву, только очень медленно, плывет круг над самой землей. Тихо и монотонно жужжит в ушах. Но вот звук становится отчетливей и неприятней, будто большая муха носится под потолком пустой комнаты. Иван настораживается. Чувства его обострены. Еще медленней плывет круг. И вот уже муха у самой барабанной перепонки. Хочется тряхнуть головой, отогнать ее.

Стоп! Именно это место под кругом таит опасность.

Здесь скрыт металл. Что там спрятано, миноискатель не скажет. Может быть, под землей снаряд или мина, а возможно, просто кусок железа. Это станет ясно, когда вскроют верхний слой грунта.

Иван стоит секунду не шевелясь, вслушиваясь, радуясь добытому звуку, оценивая его, точно настройщик музыкального инструмента. Потом кивком головы подает знак Дмитрию Маргишвили, идущему сзади, и тот осторожно втыкает в землю маленький флажок:

красный треугольный флажок, с каким дети выходят на праздник.

Минеры идут дальше. Идут очень медленно. Торопиться нельзя. Надо выслушать каждый сантиметр земли. Надо уловить звук металла, лежащего под землей. Надо искать звук металла, как опытный врач ищет посторонние шумы в сердце и в легких человека. Надо точно определить, где язва, очертить границы пораженной зоны.

Когда врач ищет поврежденное место, скрытое в живом организме, он ощупывает тело человека и ждет, пока тот скажет "больно". Земля, начршенная минами, чувствительнее живого организма. Но она - немая.

Она ничего не подскажет минеру. Солдат не имеет права ступить на пораженную зону. Под тонким слоем грунта может оказаться противопехотная мина. Она рассчитана на вес ребенка.

В нескольких метрах от первой пары минеров, параллельно им, идут старшина Тюрин и сержант Голубенко. За ними тоже остае!ся красный след флажков.