Не первое лирическое отступление от правил - [7]
Послушайте. Этот дом не стал вашим и не был вашим (вы же никогда не воспринимали буквально слова песни «И все вокруг советское, и все вокруг мое!» — вы же не совсем идиот, верно?). Так вот: единственное, что изменилось для вас — он из развалюхи превратился в украшение города и сейчас радует вам глаз. Недовольны? Хорошо — если он вам так нужен, вы, в принципе, можете сегодня его купить. Если новый хозяин не против, цена реальна, а у вас есть деньги. Опять плохо?
Разруха-то в головах.
Ладно, другая ситуация. Вот вы едете по трассе в полном соответствии с установленным законом скоростным режимом, и вдруг, сдувая вас с дороги, мимо с космической скоростью пролетает лихач и уносится за горизонт — навстречу неизбежному. Ваши действия? Предупредите дорожно-патрульную службу? Да вы что, с ума сошли? Это же называется «настучать»!
А знаете почему? Потому что в силу специфических особенностей истории нашей страны население четко делит себя на две категории: это «мы» (ну то есть все мы) и «они» — то есть государство с подвластными ему силовыми структурами. И «они» вполне могут посадить «нас». Любого. Мы «их» — нет. Так что это же кто-то из «нас» проехал. А чего, молодец, не бздит. Как же можно своих-то сдавать? Ну а если это был кто-то из «них» — так им можно.
Знаете, ни в одной стране мира я не наблюдал такого забавно расщепленного сознания. Нет, там тоже есть «мы» и «они». Мы — это законопослушные граждане и они — это преступники, нарушающие закон. И не важно, чем человек при этом занимается. Нет, важно: если он полицейский и он нарушил закон, которому призван служить, — он будет наказан строже. У нас наоборот, верно?
Все понимаю. Ни у одной страны нет таких ярких лагерных традиций. И все это было вчера. Да и кончилось ли? Поинтересуйтесь процентом оправдательных приговоров — ахнете: он окажется ниже, чем в тридцатые годы. Наш министр внутренних дел, выступая с высокой трибуны в день милиции, сообщил, что эта самая милиция сегодня еще тверже стоит на страже российской государственности. И прозвучала эта фраза в его исполнении по всем телевизионным каналам. «Вот тебе и раз, — подумал я, — а я-то полагал, что милиция стоит на страже нашей с вами безопасности — моя милиция меня бережет. Разве не так?» А никто и не заметил. Дня не проходит, чтобы нам не сообщили о новом милицейском преступлении — тут застрелили, там забили насмерть… И знаете что? Мы привыкли! Ну да, можно понять — жил в стрессовой ситуации, на две семьи… Вот и убил человека. Он не хотел.
Мне страшно. За своего сына, например. Они, двадцатилетние, очень хорошо знают — не окажется при себе паспорта, заберут в участок. А там могут убить — случайно.
Что со всем этим делать?
Да, а домик-то надо бы вернуть. Обратно государству. Непорядок.
про Метро
Еду в машине, стиснув зубы, слушаю очередной рекламный шедевр — какой-то хлюст приторно-элитным голосом вещает про экстрамодные очки стоимостью с автомобиль: «Наш адрес — „Супер-хаус“ в Барвихе!» И — с издевочкой: «Метро там, к сожалению, нет». Дескать — не для вас, чумазых. Убил бы хама.
В детстве я обожал метро — настоящее подземное царство! И там еще ездят поезда! Стоишь у края платформы, а из черной пещеры тоннеля сначала дует теплый ветер, потом загораются в глубине два глаза, они несутся на тебя, и вот — с восхитительным звуком — поезд! Шипит, останавливается. Поезда немножко похожи на игрушечные, потому что чуть меньше настоящих — скучных и зеленых. Изнутри они такого волшебного желто-блестящего цвета (да еще с какими-то елочками!), кажется, их покрасили гоголем-моголем и он еще не застыл — хочется лизнуть. Два ряда хромированных стоек: возьмешься рукой, отпустишь, и как на зеркале, медленно тает матовый след. А можно прислониться лбом к дверному стеклу (хотя на нем как раз написано: «Не прислоняться!») и смотреть в пролетающую темноту — там, оказывается, не совсем черно, а видны стены тоннеля, то плоские, то покатые, и бесконечные кабели, а то вдруг откроется второй путь, и по нему пронесется встречный сверкающий поезд — так быстро и близко, что твой вагон качнет упругим вихрем. А еще иногда видны совсем уж загадочные, уходящие во тьму пространства лесенки, дверцы с непонятными надписями, и ясно, что за ними живут какие-то таинственные секретные люди. Это же с ума сойти!
А чтобы попасть в это подземное царство, надо было купить в кассе с полукруглым окошечком билет — один или целую книжечку. Билет стоит пять копеек, а книжечка — пятьдесят. Билет на тонкой хрустящей желтой бумаге, на нем мелким черным шрифтом какие-то глупости и цифры, посередине — большая красная буква «М» и внизу — красная сеточка с надписью «Контроль». Этот контроль при входе отрывает тетенька в кителе и красном берете — прямо как в кино! Интересно, сохранился у кого-нибудь такой билетик — хоть один? Уже потом, когда я учился в школе, в метро поставили чудо техники — автоматы, все в полированном дереве, как серванты. Проход стоил пятачок. А выменять их можно было в другом автомате — железном и сером, он висел на стене. Бросаешь гривенник — с грохотом вылетают два пятачка. Мы почти в космосе!
