Не пером, но пулеметом - [9]

я хочу чтоб ничто не рвалось в тебе чтобы белая лошадь

костлявый стих звездная проповедь

оставалась бедствовать у границы моря

и я знаю теперь: никто и ничто не уничтожит

нашей любви: наш корабль нагружен звездами и знаменами

косточки наших сердец добела натерты нашими устами

в зеркале отражается белая лошадь

НАПОЛОВИНУ АНГЕЛ В ТОНУЩЕМ КОРАБЛЕ

А

день начнет становиться короче

бабочки расшибаться о переборки

ни к чему разговоры

здесь конечно несколько южнее

словно пальмы восходят из сумрака

бакены зноя

но фруктовые деревья еще скудны

тощее время года

клинок ножа отощал

рана без малейшей крови

кому отчитаюсь?

и однако все же кое-что цветет

и закат тоже нежен

и похож на боль в адамовом яблоке

оплеванный цветок

мои ноги вязнут в пыли

одни лягушки упорно желают квакать

лягушки проповедуют о Боге

мы тоже спускались с тайных

перевалов, жена

до тех мест где воды лежат словно глаза

и в почве есть куски теней

так было прежде

моя жизнь слита с твоей

словно ночь повисла на губах дня

ночь это язык или дыханье?

если ты меня больше не хочешь

то я навсегда одинок

так одинок одинок буду именно так

в пасти смерти

собака завывает как шакал

на небо все в проклятых звездах

(здесь заканчиваю

рука слишком сильно дрожит)

Б

вот становится светлей

дворовый пес рычит и лает

словно денница передневала / взорвалась!

и день стоит потрескивая синий весь в огне

петухи кричат и захлебываются

(петухи умеют густо сеять всхлипы)

это утро моя любимая

и нет тебя здесь чтобы свет разделить на двоих

- также и мое стихотворение

да ведь это расстояние

белеет в глазах дня

если ты дымишь пером но можешь видеть!

В

ты ложишься на спину

глаз это снова глаз

солнце синее и пахнет травой

птиц мало

разве только пары диких уток

справляют свадьбы шумно вьют гнезда

так сейчас а потом облако

далекое прозрачное мимолетное медленно тает

мечта

я мечтаю о кораблях

о доме полном звезд

я мечтаю о любви

чтобы наша любовь еще светлей была

как светла вся земля

я мечтаю о мечтах

потому что я мечтаю о тебе

и я вижу окровавленного ангела

едущего на овце

он идет из такого далека

он плетется из последних сил

нет он больше не дикий чужак

нет совсем

он истощенный брат

ПОСЛЕДНИЙ ЭТАЖ

А

я живу в доме где полным-полно балок

вполне пригодных чтобы повеситься

иногда я играю как будто я уже покойник

и завязываю разговор с Господом Богом

но веревка никогда не выдерживает

нужда научит молиться

Б

ведь и луна и ветер умеют грустить

и облака это рукава

на которых луна оставляет блестящие следы;

повернись к горам спиной

горы - зеркала небес;

иди в пустыню

где все сурово и лишено тени

где солнце липнет к телу как навозные мухи

укрывающая и успокаивающая музыка

множества гудящих солнечных ресничек;

когда ночь - борт корабля

она не отбрасывает тени

слышишь ли ты как блестит далекий излом

слышишь ли ты как толпясь во мраке кашляют и шепчутся

слепые ангелы

(чтобы растаять в снегах можно убежать

туда где луна оставляет блестящие следы)

В

я пошел к столу

и стихи как мантия

ниспадали с моих плеч; на улице шел дождь

на улице шел такой мелкий дождь

что совсем не стучал по крыше;

мое окно распахнулось навстречу воздушному водопаду

но я спрятался в мягкой как морось мантии

сложенной в бессильные крылья

Г

иногда это тянется очень долго

пока не согреешься

и не уснешь

морось крыльев влажна

перед твоим домом высокая седая гора

высокая и седая как солнце

это зрелище никогда не захватывает

и за этой горой лежит Африка

ты копаешь туннель сквозь собственную жизнь

чтоб выползти назад

к солнцу

Я ЕСМЬ АФРИКА

В 15.34, 23 июля 1971 года, в среду

я взлетаю над бездной, именуемой Африка

(на губах изменяется это имя, словно хамелеон),

над Ливией, над Бенгази,

над красной землей, где нелепые облака,

как белые слоны, пасутся в собственных тенях,

там полоска Средиземного моря,

сверху и снизу небесная синева;

повис бы над тобой, Африка,

почва моя, единственная действительность,

скрытая за темными очками обозначенность

тем, что знание белых нелепо, что-то вроде слонового облака,

что оно должно охранить

от нестерпимого блеска твоего великолепия.

Это не слезы сожаления, не слезы скорби;

Африка, мое сердце отламывается от твоих скал,

Африка, страна моих предков,

где отец поглядывает вдаль, ожидая меня,

и стволы деревьев неподвижны,

материк, где мать моя может при помощи колдовства

выстроить дом из раковин и солнца,

область, где восстанут мои товарищи.

Во всей безграничности человекобытия: Африка,

я плачу оттого, что ты - жизнь моей жизни,

оттого что я буду жить тобой вечно.

Сейчас я есмь слово от тела моей страны,

моего материка, моего прошлого,

сейчас я знаю, что мы уйдем далеко вперед,

если перешагнем через собственные привычки,

что мы должны разрушить микрочеловеческую структуру

рабства, незнания и разобщенности,

чтобы помочь тебе:

опоясанные выше и прочней твоих гор, крепче твоих лесов,

жестче и неукротимее твоих пустынь, богаче твоих берегов,

плодоноснее твоих равнин, вольнее твоих рек,

тяжелее твоих утрат,

каждый человек и все твои люди,

Африка,

чувствуют в себе зерно революции,

мы будем такими, как ты:

днем и ночью, где бы ни находились.