Не отпускай - [77]

Я качаю головой:

– Мьюз вызывала меня еще до встречи с Ривзом.

Я все еще лежу на спине. Маура поворачивается и кладет подбородок мне на грудь.

– Интересно, они уже нашли Энди Ривза? – спрашивает она.

Я тоже думал об этом. И я знаю, как дальше будут развиваться события: сначала кто-нибудь обратит внимание на желтую машину, может быть, сразу же туда вызовут полицию. Наверное, обыщут близлежащую территорию. Потом найдут тело. Есть ли при Ривзе какие-то документы? Вероятно. Если нет, то они узнают имя по номеру машины, выяснят его расписание, узнают, что этой ночью он работал в клубе «Красавчик-Супер», а у клуба на парковке есть камеры наблюдения.

Они увидят меня, потом мою машину. Увидят, как я сажусь в желтый «форд-мустанг» Ривза.

Я буду последним, кто видел его живым.

– Мы можем по дороге проехать мимо того места, – говорю я. – Посмотреть, работают ли уже там копы.

Маура перекатывается через меня, встает. Я тоже собираюсь подняться, но медлю – восхищаюсь ею, испытывая что-то похожее на священный трепет.

– Так зачем тебя вызывает твой босс?

– Не хочу строить догадок, – отвечаю я. – Но не думаю, что для чего-то хорошего.

– Тогда не езди туда, – говорит она.

– А что ты предлагаешь?

– Убежим вместе.

Такого прекрасного предложения еще никто не делал за всю мою жизнь. Но я не собираюсь убегать. По крайней мере, сейчас.

– Мы должны довести это до конца, – качаю я головой.

Маура в ответ одевается. Я делаю то же самое. Мы выходим. Она идет впереди, я следом – на парковку у мотеля.

Мы осматриваем близлежащие улицы – наблюдения нигде нет – и решаем рискнуть. Садимся в ту же машину, в которой ехали вчера, и направляемся на 280-е шоссе.

– Ты помнишь, как туда попасть? – спрашиваю я.

Маура кивает:

– Склад был в Ирвингтоне, неподалеку от кладбища, у бульвара.

Она выезжает на 280-е, и мы едем в сторону Гарден-Стейт-парквей до следующего съезда на Саут-Ориндж-авеню. Минуем старый торговый комплекс и сворачиваем в промышленную зону, которая, как и многие подобные зоны в Нью-Джерси, видела лучшие дни. Промышленность замирает, производственные предприятия закрываются. Так обстоят дела. В большинстве случаев приходит прогресс и создает что-то новое. Но иногда, как здесь, склады и фабрики просто оставляют гнить и разрушаться, превращаться в унылые руины, помнящие о былой славе.

Вокруг нет ни людей, ни машин, не видно никакой деятельности. Сцена из какого-то апокалиптического фильма: мир после ядерной атаки. Мы проезжаем мимо желтого «мустанга», даже не снижая скорости.

Здесь еще никого не было. Мы в безопасности. Пока.

Маура возвращается на бульвар.

– Где она тебя ждет?

– В Ньюарке, – отвечаю я. – Но мне лучше сначала принять душ и переодеться.

– Я думаю, ты великолепно выглядишь, – криво улыбается Маура.

– Я выгляжу сытым. А это нечто другое.

– Справедливо.

– Встреча ожидается серьезная. – Я показываю на свое лицо. – Так что мне нужно сообразить, как стереть эту ухмылку с лица.

– Давай, попытайся.

Мы оба улыбаемся, как два влюбленных наркомана. Маура кладет руку на мою и не убирает ее.

– И куда? – спрашивает она.

– В «Красавчик-Супер», – говорю я. – Возьму машину, поеду домой на ней.

– Отлично.

Мы несколько мгновений наслаждаемся тишиной. Потом Маура тихим голосом говорит:

– Не могу тебе сказать, сколько раз я брала в руки телефон, чтобы позвонить тебе.

– Так почему не позвонила?

– А к чему бы это привело, Нап? Год спустя, пять лет спустя, десять лет. Если бы я позвонила тебе и сказала правду, где бы ты был теперь?

– Не знаю.

– И я не знаю. И вот я сидела с телефоном в руке и прокручивала все заново. Если я тебе скажу, что ты будешь делать? Где окажешься? Я хотела, чтобы ты был в безопасности. А если бы я вернулась домой и сказала правду, кто бы мне поверил? Никто. А если бы кто поверил, если бы полиция отнеслась ко мне серьезно, то этим ребятам с базы пришлось бы заткнуть мне рот. А потом я начинала думать об этом иначе: я в ту ночь была одна в лесу. Я убежала и много лет пряталась. Может быть, ребята с базы спишут Лео и Дайану на меня. Трудно ли будет им это сделать?

Я смотрю на ее профиль, потом отвечаю:

– Скажи, что́ ты недоговариваешь.

Маура включает поворотник с несколько чрезмерной предусмотрительностью, кладет руку на руль, слишком сосредоточенно вглядывается в дорогу.

– Объяснить это трудновато.

– Попробуй.

– Я слишком много времени провела в бегах. Меняла места, пряталась, была на краю. Почти всю мою взрослую жизнь. Это постоянное напряжение. Я привыкла к нему, привыкла бегать и прятаться. Я не понимала, что значит расслабиться. Это было не в моем характере. Меня это в некотором роде устраивало, я чувствовала себя нормально под постоянной угрозой, когда не живешь, а постоянно выживаешь. Но потом, когда я сбавила темп, стала видеть ясно…

– Что?

– Пустоту, – пожимает плечами Маура. – У меня не было ничего, никого. Знаешь, мне казалось, может, такова моя судьба. Я меняла места – мне было больнее, когда я думала о том, какой могла быть моя жизнь. – Она крепче вцепляется в руль. – А ты, Нап?

– Что – я?

– Какой была твоя жизнь?

Я хочу сказать: «Она была бы лучше, если бы ты осталась», но не говорю. Вместо этого прошу ее остановиться в двух кварталах от клуба, я дойду туда пешком, а ей лучше на попадаться под объективы камер. Конечно, велика вероятность, что нас зафиксирует другая камера, но к тому времени все уже будет разыграно, хотя я пока и не знаю как.