Не от мира сего-3 - [101]

Садко с Эйно Пирхоненом, будучи перенесенными в один удар сердца на Лансароте, вышли из пещеры, которая располагалась высоко в горах. Никто их не ждал, только чуть ниже на скальном выступе огромный бронзовокожий великан, приложив козырьком руку ко лбу, рассматривал два больших корабля, напомнивших ливу дракары, но чуть шире, как бы пузатые. Суда побросали в воду якоря и теперь мирно покачивались на легкой зыби.

— Ну и какие у них там телодвижения? — поздоровавшись, поинтересовался Эйно Пирхонен.

— Тел-то много, — ответил великан. — А движений пока никаких — возятся на своих посудинах, как муравьи, чем-то позвякивают, но лодки не спускают.

«Так это арьергард!» — подумал Садко. — «Ждут подхода основных сил. Если звякают, значит, оружие какое-нибудь распределяют. Не деньги же, в самом деле, готовят!»

— Так, — сказал лив, обращаясь к двум мужчинам.

— Нет, не так, — не согласился большой гуанча.

— Я хотел сказать, что нам их надо выманить на берег, чтобы хоть одну лодку спустили, — продолжил музыкант, слегка смутившись. — Начнем переговоры, присмотримся. В противном случае, когда подплывут прочие корабли, они могут и не захотеть говорить с нами.

— Думаешь, будут еще суда? — спросил Эйно Пирхонен.

— Большая доля вероятности, что это так, — несколько раз в подтверждении своих слов покивал головой лив.

Гуанчи отошли в сторону и о чем-то посовещались, причем местный житель время от времени бросал любопытствующие взгляды на незнакомца. Когда их беседа подошла к концу, великан даже присвистнул, как бы в удивлении. Сейчас же горы ему ответили такими же звуками: одни были недалекими, другие же донеслись, словно издалече.

К этому скальному выступу начал подтягиваться народ, причем, и женщины тоже — только они кучковались чуть в стороне. Садко несколько раз порывался выступить с речью, но его все время осаживали: не все еще подошли, требовалось подождать.

Лив уже начал думать, что теперь должны прибыть дети и собаки — без них никак не обойтись, как Эйно Пирхонен поднял руку кверху, привлекая внимание, и указал ею на музыканта.

— Пришла беда, отворяй ворота, — неожиданно для себя сказал Садко. Он вообще-то думал начать с другого, но от внезапности всеобщего внимания вырвалась эта дурацкая поговорка. — Я имел ввиду, что эти корабли у нашего острова — не случайность. Они пришли не просто так, чтобы пополнить запасы еды и питья.

Никто из гуанчей не проронил ни звука, все слушали и хмурились одновременно. Может, конечно, у них манера такая.

— Их надо выманить на берег, чтобы провести переговоры, — продолжал лив. — Хотя бы одну лодку.

— Как? — спросил кто-то из толпы. — Выпустить на пляж голых женщин?

— Нет! — замотал головой оратор.

— Что? — ахнула вся толпа. — Выпустить голых мужчин?

— Не надо голых! — поспешно возразил Садко. — Несколько представительных мужчин, машущих руками.

— Представительные мужчины не машут руками, — сразу же отреагировал кто-то.

— Хорошо! Пусть они стоят, буду махать руками я!

— А потом?

«Суп с котом!» — едва не ответил лив, но вовремя прикусил язык.

— Его спросите, он тут от самого Морского Царя! — музыкант довольно бесцеремонно указал пальцем на Эйно Пирхонена.

Тот поскрипел своей сбруей и важно произнес:

— У нас намечается кризис власти: либо они — нас, либо — мы их. Все понятно?

13. Начало войны

Садко не только махал на пляже руками, он еще и свистел, что в голову взбредало, на своей карманной свистульке.

  «Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

   Йо-хо-хо and the bottle of rum.

   Пей, и дьявол тебя доведет до конца.

   Йо-хо-хо and the bottle of rum»,[176]

— выводил он рулады.

На кончиках мачт стоявших на якорях судов трепетали на легком ветру черные флаги с головой Адама на них. Мертвый лик щерился и поочередно подмигивал то одной пустой глазницей, то другой. Гуанчи на пляже застыли в довольно раскрепощенных позах и дружно игнорировали странный флажок. Эйно Пирхонен оказался самым низкорослым среди них. Все они, в том числе и Садко, были обнажены по пояс. Имеется в виду, сверху не было одежды, а не снизу. Так было принято, да и жара, к тому же.

Действительно, вскоре после их появления на берегу и продемонстрированном шоу с присвистом, с одного из судов была спущена лодка. В нее попрыгало несколько человек, и, ощетинившись веслами, эта шлюпка в рваном темпе заскользила по волнам к острову.

Когда она уткнулась носом в песок, и несколько человек двинулись навстречу приветливо улыбающимся гуанчам, Садко даже показалось, что к ним приехали карлики. Маленькие, черноволосые, кривоногие и донельзя вонючие люди казались братьями между собой, ну, или сестрами — все на одно лицо, заросшее до глаз клочковатой бородой с застрявшими в ней крошками и щепками. Такие лица не умеют улыбаться, они и не улыбались. Каждый имел на поясе длинный нож грубой выделки, на шее болталось распятье.

Один из приехавших выдвинулся вперед, встал в непонятную позу. Он был лыс, как колено, глаза, казалось, еще немного — и вывалятся из орбит, неопрятная борода придавало ему сходство с повалявшейся в черных перьях жабой. Сложив руки на бочкообразной груди, он выдавил из себя целую тираду квакающих картавых звуков.