Не любовью единой - [9]

Так Агриппина сделала Германика для начала просто полководцем. А дальше ей предстояло лепить из своего мужа великого полководца. Для Агриппины и ее сыновей это был единственный путь к высшей власти в Риме.

* * *

Второй шаг Агриппины на этом пути связан с первым походом ее мужа против германского вождя Арминия, который шесть лет назад близ Тевтобургского леса истребил легионы Квинтиллия Варра.

Командир передового отряда Луций Стертиний, ускакавший на разведку, обнаружил в лесу значок девятнадцатого легиона Квинтиллия Варра. Германик поворачивает свою армию в Тевтобургский лес, чтобы отдать последние почести погибшим шесть лет назад римским солдатам. Войска вступают в старый лагерь Варра.

Полуразрушенный вал и неполной глубины ров свидетельствовали, что здесь держали последнюю оборону уже остатки разбитых легионов. Вокруг по всему полю белеют скелеты, где по одиночке, где наваленные грудами. На опушке леса с деревьев на римских легионеров скалятся черепа, прибитые варварами к стволам. Еще дальше в лесу видны следы жертвенников, где варвары принесли в жертву своим богам пленных трибунов и центурионов первых центурий армии Квинтиллия Варра.

Римляне молча предали погребальному огню останки трех легионов и насыпали над ними курган. Получив донесение об этом, император Тиберий вынес порицание Германику. По мнению императора, не следовало приводить армию к этому месту, так как вид убитых и непогребенных товарищей только ослабил боевой дух легионеров. И похоже, он был прав.

Когда на следующий день начались стычки с неприятелем, римские легионы дрогнули и отошли в лагерь, начав срочно его укреплять. А затем началось общее отступление римского войска. Обоз с ранеными и больными сильно затруднял отступление. Варвары наседали, щипая римское войско со всех сторон.

И тут произошло то, что чуть не поставило крест на еще не начавшейся военной карьере Германика. В римском лагере, который охранял единственную переправу через Рейн, откуда-то распространился слух, что Германик разбит и несметные полчища варваров уже на подходе. Все бросились к мосту через Рейн, чтобы разрушить его. Можно представить себе, какая царила паника!

Неровный свет факелов, гаснущих под порывами ледяного ветра, орущие и бегущие в разные стороны солдаты, растерявшиеся офицеры. И тогда командование на себя взяла Агриппина, которая ждала мужа возле этого единственного моста через Рейн. Только те легионеры, кто видел это своими глазами, могли бы рассказать, как удалось молодой женщине перекричать орущих и визжащих от страха мужиков, но и этот факт из римской истории остается фактом.

При возвращении легионов Германика их встречал не начальник предмостного укрепления, а Агриппина, которая распоряжалась, кого отправить в лазарет и куда какой манипуле (роте) стать на постой. Она же своей рукой раздавала награды особо отличившимся легионерам, на которых указывали ей муж и его офицеры.

За свой первый поход Германик удостоился первой полководческой награды от императора Тиберия и ликования римского народа. Люди говорили друг другу, что они не ошиблись, сына великого полководца ждет еще более великое будущее, и даже, быть может, скоро он станет... Тут римляне замолкали и подозрительно оглядывались вокруг.

Победы Германика над варварами следовали одна за другой. Рано или поздно такие разговоры не могли не дойти до Тиберия. И тогда он впервые вслух выразил недовольство женой племянника.

- Неспроста ее заботы! - говорил он своей матери Ливии. - Не о внешнем враге она помышляет, домогаясь преданности воинов. Нечего делать полководцам там, где женщина устраивает смотры манипулам, посещает подразделения, заискивает раздачами, как будто ей недостаточно для снискания благосклонности возить повсюду сына главнокомандующего в простой солдатской одежде и выражать желание, чтобы его назвали Цезарем Калигулой. Эта женщина подавила мятеж, против которого было бессильно имя самого принцепса, мое имя!

Это не придуманный мною монолог императора Тиберия, а его подлинные слова, аккуратно записанные придворным стенографом и хранившиеся в архивах императорского дворца Палатина.

Тиберий нутром чуял, откуда ему грозит опасность. Уж слишком молодая жена его племянника Агриппина напоминала характером его мать Ливию, когда той было столько же лет, сколько сейчас Агриппине, а сам Тиберий был всего на несколько лет старше этого щенка Агриппины - сопливого мальчишки Калигулы. И для Ливии, и для Тиберия было ясно, чего добивается Агриппина.

На мужа она, ясное дело, давно махнула рукой. Свой шанс стать императором тот бездарно упустил сразу после кончины Августа. Теперь вся надежда Агриппины была на ее младшего, третьего сына, которого звали Гай Цезарь, а солдаты ее мужа ласково называли Калигулой (Сапожком) за то, что мать наряжала мальчика как настоящего римского легионера, только в маленьких сапожках.

У каждого легиона обеих Рейнских армий были, как полагается, собственные орлы - значки, при утере которых легион расформировывался. Но отныне у всех германских легионов, вместе взятых, теперь был живой "орел" мальчишка, который жил и воевал вместе с солдатами.