Не кради мои годы - [59]

Осталось ответить на несколько писем. Она выключила телевизор, набросала черновики ответов и послала их электронной почтой секретарше, чтобы та отпечатала и разослала. Было около восьми, и Мария знала, что скоро появятся первые сотрудники. Ей ни с кем не хотелось встречаться. Уходя в незапланированный отпуск, она сказала, что понимала, как они ей сочувствуют, но в ближайшее время ей надо сосредоточиться на заботе о маме и сотрудничестве с ее адвокатом.

С тех пор она получила много электронных писем, начинавшихся одинаково: «Мария, мы тебя любим, думаем о тебе. Отвечать не обязательно». Очень мило, но бесполезно.

Выйдя из офиса, она спустилась на лифте на первый этаж и решила съездить к себе домой в Гринвич-Виллидж.

С парковки она выехала в сторону Даунинг-стрит. Ее квартира находилась на третьем этаже таунхауса, который восемьдесят лет назад был чьей-то частной резиденцией. После той ужасной ночи, когда отец не ответил на ее звонок и она бросилась в Нью-Джерси, у себя дома она была всего один раз, чтобы переодеться.

Это была маленькая квартирка, состоящая из гостиной, спальни и кухни, где была лишь плита, раковина, микроволновка и несколько шкафчиков. «Переехать сюда шесть лет назад помог папа, – подумала она. – У мамы тогда уже была диагностирована болезнь Альцгеймера, и она стала депрессивной и забывчивой. На предложение вернуться и помогать папа просто выкинул меня из дома, сказал, что я еще молода и должна жить своей жизнью».

Почувствовав духоту в квартире, Мария открыла окно, и в комнату ворвался шум улицы. «Музыка для моих ушей, – подумала она. – Мне нравится этот дом, но что происходит теперь? Даже когда этот кошмар закончится и маме будет разрешено оставаться дома постоянно, я не смогу жить здесь. Придется вернуться в Мауа. Но как долго смогу я оплачивать круглосуточную сиделку?»

Мария села на высокий стул, который так любил ее отец, пока не ушел на пенсию. Каждую неделю или каждые десять дней часов в шесть он приходил к ней из университета, чтобы выпить чего-нибудь. Потом они шли в их любимый итальянский ресторан на Западной четвертой улице, а в девять он уже ехал домой.

«Или к Лилиан», – прошептал неприятный голос у нее в голове.

Мария старалась отбросить мысли о такой возможности. Полтора года назад, когда она узнала про Лилиан, их теплые посиделки за ужином закончились. «Я сказала папе, что не хочу воровать у него драгоценное время с Лилиан…»

Чтобы отвлечься от чувства вины при этих воспоминаниях, Мария оглядела гостиную. Стены здесь были покрашены в желтоватый цвет, создававший иллюзию пространства. «Папа выбирал цвет вместе со мной, – вспомнила она. – Он гораздо лучше мог предвидеть результат отделки, чем я».

Картина над диваном – закат солнца над пирамидами – была папиным подарком на новоселье. Он купил ее во время экспедиции в Египет.

«Куда бы я ни посмотрела здесь или у них дома, все напоминает мне об отце», – подумала Мария. В спальне она взяла в руки фотографию ее родителей, сделанную лет десять назад, до маминой болезни. Отец обнимал маму за талию, и оба улыбались. «Надеюсь, что его руки и теперь обнимают ее и защищают, – постаралась успокоить себя Мария. – Она нуждается в его защите как никогда прежде. Что будет с мамой завтра в суде?»

Она готова была уже позвонить Эльвире, узнать, есть ли что-нибудь новое, когда тренькнул телефон на ночном столике. Это был Грэг.

– Мария, куда ты пропала? Я звонил домой, и Бетти сказала, что ты уехала до ее прихода, а по мобильному ты не отвечаешь. Я волновался за тебя.

Мария отключила мобильник, боясь, что Ричард захочет связаться с ней снова. Ей не хотелось, чтобы повторился спектакль предыдущего вечера, когда она дрогнула от его голоса за столом у Ллойда. Извиняясь, она произнесла:

– Грэг, мой мобильник отключился. Ты же понимаешь, я не совсем в себе.

– Я тоже. Но я волнуюсь за тебя. За последние несколько дней пропала подружка твоего отца и сиделка мамы. Не могу допустить, чтобы и с тобой что-то случилось. – Он помолчал, потом сказал: – Мария, я неплохо разбираюсь в людях. Знаю, ты в отчаянии, что Ричард может купить рукопись у Лилиан. Не знаю, сделал он это или нет, но, если с Лилиан что-то случилось, сильно сомневаюсь, что в этом виноват Ричард.

– Почему ты так говоришь, Грэг? – тихо спросила Мария.

– Потому, что я в это верю. – Грэг помолчал и медленно сказал: – Мария, я тебя люблю и желаю тебе счастья больше всего. На вечерах у твоего отца я чувствовал растущую симпатию между тобой и Ричардом. Если окажется, что он действительно купил украденную священную рукопись, то надеюсь, что, каким бы ни было твое чувство к нему, оно изменится.

Старательно подбирая слова, Мария произнесла:

– Если ты заметил растущую симпатию между нами, то я об этом даже не подозревала. Если судить о Ричарде по тому телефонному сообщению, то мне он и даром не нужен.

– Хорошая новость, – сказал Грэг. – А я собираюсь дать тебе уйму времени поразмыслить обо мне как о парне, с которым можно прожить всю жизнь.

– Грэг… – запротестовала Мария.

– Забудь, что я сказал. Но, Мария, я теперь совершенно серьезен. Провел собственное расследование. Чарльз Михаэльсон – жулик. Он пытался найти покупателя для рукописи. Я даже могу назвать имя человека, который слышал это от его знакомых. Это Десмонд Роджерс, хорошо известный коллекционер. Мария, умоляю тебя, близко не подпускай к себе Михаэльсона. Не удивлюсь, если окажется, что он виновен в исчезновении Лилиан, а также сиделки твоей мамы. И… может быть, даже в смерти твоего отца.