Не измени себе - [58]

Борис подозвал ее, но слов девочки почти не услышал.

«Плохо дело. Надо к врачу», — решил Борис и стал собираться.

Но врач пришел сам: Тамара съездила с утра в Институт отоларингологии и привезла специалиста на дом. К счастью, врач помнил Бориса по прежним его посещениям. Немалую службу сослужил и материал в «Известиях».

— Вам надо лечь в наш стационар, — заявил врач, осмотрев больного. — Амбулаторное лечение вряд ли будет эффективно. — Он ободряюще похлопал Бориса по руке. — У вас сильный организм.

— Еще какой сильный! — добавила и Тамара не без гордости.

Все это доносилось до Бориса слабыми звуками, но, к счастью, он все-таки слышал обоих.

…Через два часа Тамара ласково укладывала Бориса на больничную койку.

— Все у тебя пройдет, мой дорогой, — успокаивала она его, как малого ребенка. — Ты у нас крепкий, поправишься. Ты ведь поправишься?

Борис добродушно улыбнулся:

— Я буду послушным-послушным. Микстурку и касторку буду пить стаканами.

Тамара засмеялась, хотя все еще была встревожена. А когда вышла няня, вдруг осыпала лицо Бориса быстрыми поцелуями.

— Ох, суеверной становлюсь. Храни тебя бог, Боренька, — потерлась на прощанье щекой по колючей его щеке. — Я все тебе принесу. Лежи спокойно.

С тем и удалилась.

«Надежный, верный человек, — подумал вдруг Борис. И еще пришло в голову: — А разве Люба — ветреная девушка?.. Все умом, Дроздов, все умом. А свалила тебя Женечка. Вон сколько грехов у нее, а забыть не можешь».

3

За полтора месяца, что пролежал Борис в институте, у него перебывали все друзья и товарищи.

Каким-то образом узнал о его болезни Пашка Зыков. Явился с огромным свертком всякой снеди.

— Так, глядишь, и разоришься, — пошутил Борис, — и меня превратишь в обжору.

— Да это все тетка… Первейшим делом… чтоб питался.

— А мы вот что сделаем… Давай сюда соки да фрукты… Ставь на нижнюю полку. Остальное неси обратно.

Не поговорив толком, расстались. И непонятно, зачем человек приходил. Борис только и успел узнать, что портрет Павла Зыкова красуется на цеховой доске Почета.

Чуть ли не каждый день приходила Тамара, всегда принаряженная, ласковая, милая. Старалась говорить обо всем, что могло повысить его настроение.

— Ты чего зачастила? — спросил ее Борис.

— Ношу тебе хорошее настроение.

— А может, ты того — влюбилась в меня?

Тамара чуть изменилась в лице, но ответила задорно:

— Больно надо. Вашего брата… успевай только отбивать…

Тамара говорила правду. Без внимания она никогда не оставалась, а с той поры, как ее перевели в мастера, число ее поклонников возросло, и все — «с самыми серьезными намерениями». Пробыв в палате минут пятнадцать, она простилась. И вот, выйдя от Бориса, дала реву.

— Не любит… Он же совсем меня не любит!..

Долго не могла успокоиться. Наконец отошла. По дороге домой решила твердо: «К черту! Все к черту! Выброшу из головы. Подумаешь! Зубоскалит еще».

Тамары не было пятый день, и Бориса извела тревога. Он казнил себя за дурацкие слова. Да и она хороша! По физиономии дала бы раз-другой за хамство, сразу бы поумнел. Надо ей подсказать по дружбе — пусть упражняется, иначе ведь дурь ничем не выбьешь.

И все-таки Тамара пришла, побледневшая, с ввалившимися глазами.

— Ты мне в другой раз по вывеске, и посильнее, если хамить начну, — заявил Борис, когда они уселись в саду на скамейке.

Ответ последовал грустный:

— От битья твоей вывески, как ты выражаешься, любви не прибавится.

— Может, оно и так… Когда любовь… а вот дружбу такой метод укрепляет, это я точно знаю.

— А про любовь… Это у тебя все выверено?

Борис смешался. Вечно он влипает в истории! Как бы ей поделикатней ответить? Меньше всего о любви говорят вслух. Жене он ни одного слова о любви не сказал, а жить без этой глазастой не может. И он пустился в долгие рассуждения о любви вообще. Даже Ромео и Джульетту вспомнил.

— А ты бы смог… как этот… твой Ромео?

Борис растерялся. А в самом деле, доведись ему попасть в положение, в каком оказался итальянский юноша Ромео, отдал бы он жизнь, чтобы не расставаться с любимой? И тотчас подумал: нет, он бы стал бороться.

— Нет, Тамарка, не смог бы. Загнала ты меня в угол своим вопросом, и потому откровенно тебе отвечаю: в наше время так дешево с жизнью счеты не сводят. Уж лучше схватиться с врагами.

В Тамару будто черт вселился. Глаза ее сверкнули.

— А что же ты, борец, Женьку упустил? Ведь ты же, если уж на то пошло, в больницу-то попал из-за Женькиной измены… Или спорить будешь?

Такой лобовой атаки Борис не ожидал.

И первый раз за эти недели, пережить которые он и врагу бы не пожелал, задал себе вопрос: почему на самом деле он даже не попытался встретиться с Женей, узнать, что же ее толкнуло на этот брак? И понял, что он не может простить ей предательства, он ее ненавидит. Кто-то сказал, что время — лучший лекарь. Но почему так долго, не переставая, мучится его душа? Сколько уже прошло времени, а боль не утихает.

Так ничего и не ответил Борис Тамаре. Расстались они по-прежнему тепло. Борис помахал Тамаре в окно и, понурив голову, побрел в палату. А там его ждала… Екатерина Михайловна.

Борис остолбенел. Растерянность его была так велика, что он даже забыл сказать: «Здравствуйте».