Не исчезай - [98]
Действительно, кафе, задуманное как дань культуре и кофейной истории, привлекает писателей и студентов. Люба просиживает здесь часами, прихлебывая свой густо-кофейный напиток, пишет и размышляет над записями в блокноте и жизнью в целом.
Из любви ли к истории, искусству, а может, к литературе, но основатели «Старбакса» все же сумели подобрать для кофейного своего бизнеса красочное имя, которое красуется повсеместно в больших и маленьких городах Северной Америки. Литературная дань отдана была Старбаксу, любителю кофе из Нантакета, первому помощнику капитана Ахава. Белый кит Мелвилла все еще помахивает мифическим хвостом, все еще гоняет океанские волны – олицетворение зла для одержимого капитана Ахава. Белый цвет – самое страшное, что придумала западная культура. Белый цвет, в котором смешались все верования, мнения, истина и ложь и нет различия между правдой и вымыслом, добром и злом.
А «Старбакс» и сам как кит – огромная корпорация, самая крупная кофейная компания в мире.
2
Время, которое она проводит в «Старбаксе», – искусственная ностальгия, навязанная меланхолия. Fall back into a little time to just sit and reminisce. Italian roast, sweet & slightly smoky.[89] Люба помнит Италию, но Италия не кажется ей сладкой, и в данном случае дым воспоминаний, пожалуй, горек. Порой она предается воспоминаниям, но воспоминания мешают думать о важном.
Сирена то или русалка – она не очень задумывалась над кофейным логотипом. Но вот что сообщает Интернет: «…1971 год. Старые морские книги, кофейные зерна, завезенные в Европу, Дания, Франция. Ах, вот двухвостая русалка, вырезанная из дерева, – исландская, викинговая, вышедшая из XVI века. Сирена…»
Она рассказчица, эта сирена. Во всяком случае, так утверждают на сайте «Старбакса». Собирает прошлое по крупицам. Она, видите ли, муза. Люба оглядывается вокруг. Впрочем, вполне может быть. Столько пишущих, работающих над чем-то, читающих. Может, эта сирена впрямь зовет их всех найти то – не знаю что. Даже если в реальности этого еще пока нет, не придумано, не найдено. Вокруг столько историй. Сирена-русалка смотрит вперед – весело, смело. Ей нечего грустить, если за каждую чашку кофе Люба платит не меньше трех долларов.
Пористая, проницаемая человеческая кожа дышит, впитывает, стареет. Рыхлое, проницаемое сознание. Все, все проникает внутрь, в самую глубь, в сердцевину. Вирусы, пыль, дым сигарет, чужие мысли, чужие слова, чужие чувства, настроения. Белый цвет – смешение всего, когда не знаешь, что правильно, что мое, что чужое. Что во мне – мое? Или это лишь реакция на окружающий мир? Я – только в подрагивании коленки, мурашках на коже, отторжении или любви. Все остальное – не я. Все остальное – это микробы, вирусы, сигаретный дым. Все остальное – весь окружающий мир, что пытается всосать, впитать меня. Или, наоборот, смыть воспоминания с поверхности сознания, как смывают остатки засохшей еды с тарелки. И почему Любу так заинтересовала та девочка в шерстяном свитере; полоски сквозной зеленью поперек худенького торса, маленькой груди опоясывают тонкую талию. Вытянутая талия и тонкая, жесткая, шерстяная гладь свитера с двумя уставившимися друг на друга белками – фасон и фигурки из прошлого, со времен молодости ее матери. Все повторяется – полоски, свитера, девочки, белки, вывязанные тщательно запрограммированной машиной.
Двое японских студентов, девушка с лэптопом, юноша в очках, склонивший над ней голову в ежике колко-торчащих волос. Две европейские, по всей видимости, дамы в курточках путешественниц, с дорогими сумочками наперевес.
Крупная, размашистая, занимающая непропорционально большое пространство особа, размахивающая кольцами крашеных волос – с желтоватыми, красноватыми, золотистыми прядями. She is trying too hard, скажет молодая женщина. Что означает: время твое прошло, проходит, уходит, просачивается сквозь пальцы, как солнечные лучи, просачивающиеся сквозь ее искусно и искусственно окрашенные волосы.
Но вот эти, все эти – и японцы, и европейские дамы, и большая, растерянная тетка, и двое мужчин в углу в майках, джинсах и тяжелых ботинках, – они все говорят и говорят, громко, напористо. О чем? О бизнесе? О детях? О проблемах со здоровьем? Все эти люди, все они, вся эта временная, окружающая Любу среда, что пытается войти, внедриться в нее, в ее глаза, в ее мозг… Она пьет их, как пьют кофе, разбавленный молоком. Они видятся Любе разбавленными, рассеянными полуденным солнечным светом, что струится сквозь коричневые шторы. Они ведь разные? Непохожие? Все разные.
Или мы – все одно? Ингредиенты супа, варева: специи, соль, перец, петрушка, сельдерей… Или корица, розмарин; слово, жест, звук, момент, история.
3
Опять она возвращается к тексту Нины. Опять думает о ней, о подруге своей.
Кто тебя так? – думает Люба.
Ей хочется крикнуть через весь континент:
Зачем, почему?! Мне жаль ее; ее еще молодого тела, ее пока еще упругой души. Мне жаль ее таланта, ее неискушенности, ее дерзаний, ее пыла. Мне жаль ее, и мне жаль себя, женщину с надкушенной душой. Через мою потрескавшуюся душу проходят токи любви и приятия, понимания, которого не было прежде. Перед днем раскаяния я хочу сказать ей: прости, если можешь. Прости нас, недолюбивших, недоживших, недоласкавших, недопонявших, непонятых. Прости меня, мама! – бросаю я во Вселенную, не зная, долетит ли мой отчаянный вопль. Мама! – кричу я, но рот мой закрыт, слеплены губы, я сжимаю до боли зубы, отчего у меня по ночам болит голова. Мама! Прости меня! И я прощаю тебе, слышишь?! Я – сквозь пространство, через время – кричу тебе, что прощаю и прощаю себя, нас с тобой, недолюбивших, недоживших женщин.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
«Наверно, я еще маленький» – новый цикл психологических рассказов о взрослеющем ребенке от молодого талантливого автора Аси Петровой. Главный герой книги – уже взрослый подросток, который задает неудобные, порой провокационные вопросы и пытается на них ответить, осмыслить окружающий мир. «В чем смысл жизни, папа?» – наивно, но вполне серьезно спрашивает он. Ответ читателю предстоит обсудить, прежде всего, с самим собой.
Роман Дмитрия Липскерова «Последний сон разума» как всегда ярок и необычен. Причудливая фантазия писателя делает знакомый и привычный мир загадочным и странным: здесь можно умереть и воскреснуть в новом обличье, летать по воздуху или превратиться в дерево…Но сквозь все аллегории и замысловатые сюжетные повороты ясно прочитывается: это роман о России. И ничто не может скрыть боль и тревогу автора за свою страну, где туповатые обыватели с легкостью становятся жестокими убийцами, а добродушные алкоголики рождают на свет мрачных нравственных уродов.
Галина Щербакова, как всегда, верна своей теме — она пишет о любви. Реальной или выдуманной — не так уж и важно. Главное — что она была или будет. В наше далеко не сентиментальное время именно чувства и умение пережить их до конца, до полной самоотдачи, являются неким залогом сохранности человеческой души. Галину Щербакову интересуют все нюансы переживаний своих героинь — будь то «воительница» и прирожденная авантюристка Лилия из нового романа «Восхождение на холм царя Соломона с коляской и велосипедом» или просто плывущая по течению жизни, но каким то странным образом влияющая на судьбы всех мужчин, попадающихся на ее пути, Нора («Актриса и милиционер»)
Изящная, утонченная, изысканная повесть с небольшой налетом мистицизма, который только к месту. Качественная современная проза отечественной выделки. Фантастико-лирический оптимизм, мобильные западные формы романов, хрупкий мир и психологически неожиданная цепь событий сделали произведения Дмитрия Липскерова самым модным чтением последних лет.