Не исчезай - [120]
– Не знаю. Я смогу, может быть, описать себя. Все эти женщины моей юности – в них чего-то не хватало. Моей матери чего-то не хватало. Счастья, добра. Они распадались на куски. Или были двумерными. Как и те литературные героини, которые были придуманы мужчинами.
– Каренина – двумерная?
– Конечно. Она ведь не женщина, она – идея Толстого о женщине.
– Хорошо. А вся женская викторианская литература?
– Кто? Джейн Остен или Джордж Элиот? Картинки с выставки, богини домашнего очага, хитренькие и милые дамы с богатым внутренним миром? Одна и та же тема – поменять устройство мира. Благородные искательницы самореализации. Надо сказать, мы с тобой от них не так уж далеко ушли. При этом, такая убийственная любовь к семье и домашнему укладу, который они якобы мечтают сломать.
– Люба, у тебя есть проблема: тебе кажется, что ты очень умная… Можно подумать, что ты не любишь этот самый домашний уклад. Ты – любительница вещей, тряпочек и домашних штучек.
– Ну и что? Ведь против меня не только весь мужской мир, но и все поколения женщин до меня. Ты думаешь, что женская литература намного лучше того, что было намыслено и напридумано нашими братьями по перу? Даже то, что пишешь ты?
– В каком это смысле?
– А в том, что самоотверженная писательница изо всех сил пытается быть «хорошей девочкой». Все тот же двумерный мир, бинарная система, черное и белое, хорошо и плохо. Она опять старается доказать, что имеет право на свободу, любовь, свои собственные идеи, индивидуальность… А уж если решается быть «плохой», то пускается во все тяжкие. Мужчинам это не свойственно. Почесал яйцо – хорошо, рыгнул – тоже хорошо, ушел от жены – бывает… Авторский персонаж во всей объемности.
– И что ты предлагаешь?
– Я все думаю об этих девочках. Они ведь новенькие, как две денежки, вышедшие из этой новой эпохи. Секс для них как еда. Физиологическое отправление. Тело – инструмент для получения удовольствий и достижения целей… Нет, ты подумай, как они все это… задумали. Осуществили. Бежали из дома, приехали сюда. Что с ними было, кто их родители?
– Да статистику ты хоть знаешь? Сколько их, таких детей, которые выживают… я имею в виду тех, что убегают из дома?
– А почему они убежали?
– Откуда мне знать? Ты спросила у этой, как ее… Кэрен? Она ведь сказала, что они убежали от родителей, что-то у них там в школе произошло…
– У тебя детей нет, поэтому тебя это и не трогает. А я все голову ломаю, что там случилось, как?
– Ну, хочешь – поедем в госпиталь, разузнаем…
– Зачем? Мы-то с тобой здесь при чем? Думаешь, нам это было послано?
– Да случайность полнейшая! Все в этой жизни – полнейшая случайность. Вот как мы с тобой познакомились. Случайно. И встретились случайно.
– Ну, не скажи.
Глава шестая
Задача с двумя неизвестными
1
В школе ей хорошо давалась математика. Это так легко – разобраться в теории, а после решать задачки – по схеме. Система двух уравнений с двумя неизвестными – вот чем представлялась Любе история, которую ей предстояло додумать. Две девочки, почти уже девушки, икс и игрек. А и Бэ сидели на трубе… А третье что? Или кто? Или третьего быть не должно?
Третье условие – Роберт Фрост. Ведь он причастен? Должен быть причастен. Если ее, Любина жизнь представляет собой литературное произведение, то какой жанр… Трагедия? Драма? Или, что вполне вероятно, меланхолическая комедия? И Роберт Фрост сыграл в определении этого жанра и во всей ее жизни роковую роль.
2
Итак, определим исходные данные. Первое неизвестное – Элис, девушка, на чей восковой лоб падала прядь темных волос, словно занавес в последнем акте, чье лицо – лик – ей так и не удалось разглядеть. А скорее всего, она просто испугалась разглядывать. После вспоминала, вытаскивая эти воспоминания из небытия, где они хранятся до востребования. Нина запомнила их, запомнила девочку. А Люба, пребывала тогда в зыбкой полуреальности, где с ней беседовал великий американский поэт, и поэтому ее воспоминания были отрывочны, смутны.
Итак, второе неизвестное – подруга той, что, может быть, уже мертва, исчезла из этого мира, ушла по собственной воле. Или в отчаянии, в безумии?
В русской транскрипции ее имя – Кэрен – уж очень перекликается с армянской «Кариной», «Каринэ». В американской же речи, в новоанглийской, ничто не звучит так банально и расхоже, разве что «Линда», «Сьюзан» или «Пэм».
Она любила тайком забираться в родительскую спальню. Откидывала покрывало и вдыхала теплый, терпкий дурман, идущий от простыней. Ложилась своей маленькой головкой на отцовскую подушку, и ее наполняло ощущение спокойствия и защищенности, комфорта, который дарит знакомый с младенчества запах отца. Она перекатывалась на материнскую сторону, и сухой, еле уловимый запах матери проникал в ноздри, отталкивал и притягивал одновременно. Когда она оставалась дома одна, ей нравилось доставать из холодильника початую бутылку дешевого белого вина, которую мать всегда держала на нижней полке дверцы, наливать его в высокий бокал и потягивать, испытывая радость опьянения от запретного плода – больше, чем от самого легкого, кисловатого шардоне.
Ее влекла опасность, манило запретное. В четырнадцать лет ей удалось обмануть инструктора и с очередным поклонником, которому уже исполнилось восемнадцать, она прыгнула с парашютом.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
«Наверно, я еще маленький» – новый цикл психологических рассказов о взрослеющем ребенке от молодого талантливого автора Аси Петровой. Главный герой книги – уже взрослый подросток, который задает неудобные, порой провокационные вопросы и пытается на них ответить, осмыслить окружающий мир. «В чем смысл жизни, папа?» – наивно, но вполне серьезно спрашивает он. Ответ читателю предстоит обсудить, прежде всего, с самим собой.
Роман Дмитрия Липскерова «Последний сон разума» как всегда ярок и необычен. Причудливая фантазия писателя делает знакомый и привычный мир загадочным и странным: здесь можно умереть и воскреснуть в новом обличье, летать по воздуху или превратиться в дерево…Но сквозь все аллегории и замысловатые сюжетные повороты ясно прочитывается: это роман о России. И ничто не может скрыть боль и тревогу автора за свою страну, где туповатые обыватели с легкостью становятся жестокими убийцами, а добродушные алкоголики рождают на свет мрачных нравственных уродов.
Галина Щербакова, как всегда, верна своей теме — она пишет о любви. Реальной или выдуманной — не так уж и важно. Главное — что она была или будет. В наше далеко не сентиментальное время именно чувства и умение пережить их до конца, до полной самоотдачи, являются неким залогом сохранности человеческой души. Галину Щербакову интересуют все нюансы переживаний своих героинь — будь то «воительница» и прирожденная авантюристка Лилия из нового романа «Восхождение на холм царя Соломона с коляской и велосипедом» или просто плывущая по течению жизни, но каким то странным образом влияющая на судьбы всех мужчин, попадающихся на ее пути, Нора («Актриса и милиционер»)
Изящная, утонченная, изысканная повесть с небольшой налетом мистицизма, который только к месту. Качественная современная проза отечественной выделки. Фантастико-лирический оптимизм, мобильные западные формы романов, хрупкий мир и психологически неожиданная цепь событий сделали произведения Дмитрия Липскерова самым модным чтением последних лет.