(Не)идеальная пара - [10]

Возможно, таким заброшенным дом казался в рассеянном свете фар буханки. Кто знает, наступит новый день, и вдруг он заиграет новыми красками. Не зря же говорят «утро вечера мудренее».

Не мудрствуя лукаво, мы с Потапычем постучались в первый же дом, соседствующий с домом Василия. Открыла нам бабушка в цветастом платке на голове и таком же фартуке.

— Вы к кому, ребятки? — поинтересовалась она, разглядывая нас подслеповатыми глазами.

Свет фар от буханки и сюда доставал. Да и из дома просачивался, давая возможность бабульке рассмотреть нас и понять, что угрозы мы не представляем.

— Ночлег нам нужен, мать, — проговорил Потапыч, пока я соображала, как бы все это лучше преподнести. — Из города мы, а обратно ехать поздно уже. Не подскажешь, где здесь можно заночевать?

— Так где же?.. Нигде, — заметно растерялась старушка. — Хотелей у нас нет, — смешно так проговорила. — И постоялых дворов тоже. А вы к кому сюда приехали-то? — немного подозрительно уточнила.

— Ну вот если пустишь нас в дом, все честно и расскажем, — улыбнулся ей Потапыч.

Улыбка его и решила дело в нашу пользу — перед улыбкой Потапыча никто не в силах был устоять, даже Кира Юрьевна. А Ирина, наш бухгалтер, в такие моменты говорила, что на каком-то острове в огромном океане распустился диковинный цветок. И мне это сравнение очень нравилось. И еще мне вспоминались строки из какого-то стихотворения: «Ведь так тепло от искренней улыбки, подаренной прохожим невзначай».

— Ну заходите, чего порог топтать… Как-нибудь устрою вас, — впустила нас добрая бабулька сначала в сени, а потом и в просторную комнату. — Располагайтесь, а я сейчас на стол соберу, чем богаты… — засуетилась старушка.

— Я помогу, — подскочила я с дивана, хоть и больше всего хотелось максимально расслабиться в тепле избы, а еще лучше, вздремнуть.

— На-ка вот, огурчики с помидорками поруби, — поставила передо мной бабулька целый таз со свежими овощами. — Все свое, с огорода. У вас в городе, поди, такого нет…

— Такого точно нет! — отозвалась я и занялась делом, пока хозяйка разжаривала в казане отварной картофель. — А вы одна тут живете? — поняла я, что в доме, кроме старушки, никого больше и нет.

— Одна, внученька, одна, — вздохнула она. — Деда похоронила уже десять годков назад. А сын на севере живет, с семьей? Ну а я свой век тут доживаю, хоть и зовет он меня к себе. А куда я с родных мест-то?.. Нет уж! Родилась я тут и прожила всю жизнь, рядом с дедом, вон, и похоронят, — улыбнулась она.

Так грустно стало от ее слов, не передать. Подобного одиночества никто не заслуживает. Вот и с сыном, наверное, редко видится — уточнять я не стала, прочитала между строк. Да и путь с севера сюда не близкий.

Пока собирали на стол, познакомились с бабулькой поближе. Представилась она бабой Катей — так и просила ее называть, «без всяких там отчеств», — как выразилась сама. И за стол села вместе с нами, по-простому. Ну а я могла гордиться салатом, которого нарезала огромную миску, и который Потапыч уплетал с таким аппетитом, что аж за ушами хлюпало.

— Баб Кать, а вы соседей своих хорошо знали? — поинтересовалась я, кивая в сторону дома Василия. Пора было приступать к делу, ради которого мы сюда и прибыли.

— Гавриловых-то? А то! Дружили мы с ними шибко, пока старики не померли один за другим.

— А давно это случилось?

У Василия я не догадалась спросить, как давно умерли его родители. Знала только, что какое-то время он жил в деревне один, а потом вот перебрался в город.

— Годков пять уже, почитай, — призадумалась баба Катя. — А может шесть. Точнее не скажу.

— А как они жили? — задала я наводящий вопрос.

— Да как обычно, как все мы тут живем, — обвела баба Катя взглядом комнату. — По-простому. Хозяйство держим, огород вспахиваем… У кого-то больше, а у кого и совсем крохотные. Но без хозяйства тут нельзя никак — земля-матушка кормит нас.

— А у Гавриловых тоже было хозяйство?

Потапыч в расспросах не участвовал, отдав инициативу в мои руки. Вместо этого он ел за двоих и попивал свое пивко. И столько удовольствия было на его лице, что я едва сдерживала смех, когда смотрела на него.

— Сначала было, — кивнула баба Катя. — Корова Фроська была, порося, гуси… А потом Клавдия заболела, слегла, а Федор попивать начал, — покосилась она на Потапыча, и тот аж подавился пивом-то. Я же, все же, не сдержалась и прыснула, хоть и тема беседы не отдавала юмором. Но уж больно натурально повел себя Потапыч. — Вот и начало разваливаться хозяйство-то, Федька все продал, только Фроська и оставалась с ними до последнего. А потом и она померла, на день раньше Клавдии, упокой господь ее душу! — перекрестилась баба Клава. — После смерти Клавушки-то, Федька запил по-черному. Бедный Васька — намучился с ним. Ну и помер он на следующий год-то, ненамного пережил супружницу-то. А Васька помыкался тут с полгода, да подался в город за лучшей жизнью.

Вот и вся история — очень жизненная и пронзительно грустная, даже несмотря на то, что так живут многие.

— Ну, гости дорогие, пора устроить вас на ночлег. Да и мне пора на боковую…

Пока баба Катя стелила нам с Потапычем, я убрала со стола и перемыла посуду. И все это время размышляла, что, походу, у Василия-то и выхода не было — не от хорошей жизни сбежал в город, а чтобы выжить. Только вот, тяга к родной земле не исчезла с годами, а стала только сильнее. А это значит, что доброе дело мы делаем для него и нужное.