Не ходите, дети... - [22]

– Да, трудную ты мне задал задачу, Шаха. – Похоже, с легкой руки Мзингвы это имя приклеилось к Андрею надолго. – Колдуны у нас, конечно же, есть. Как без них обойтись? Снять проклятие, вызвать дождь, попросить помощи у предков – все это их работа. Даже мне в своем деле немного колдовать приходится. Но, видишь ли, колдуны бывают разные. Есть ньянга, а есть такати, и отличить одних от других способны только сангома[39].

Шахов протестующее замотал головой и покосился на Гарика:

– Студент, ты это сейчас по-каковски говорил?

– А я-то здесь при чем? – обиделся юноша. – Как он мне сказал, так я и перевел.

– А ты переспросить не пробовал?

– Пробовал, но он то же самое отвечает. Не веришь, сам попробуй.

Андрей рукой поманил к себе Мзингву:

– Эй, полиглот, давай-ка спик инглиш плиз. Отвечай, ху из ньянга?

– Э визард, – охотно объяснил переводчик.

– Ага, колдун, значит, – обрадовался бизнесмен. – А такати?

– Э визард ту, – улыбнулся до ушей зулус.

– Хорошо, а сангома тогда ху?

– Э визард, – упрямо твердил Мзингва.

– Э нет, друзья, так не пойдет, – сказал Шахов, убедившись, что больше ничего от Мзингвы не добьется. – Если бы Бабузе нам про местные танцы рассказывал, так и черт с ним, пусть будет непонятно, лишь бы быстрее закончил. Но про колдунов мне хотелось бы знать все, что он сам знает, и даже немного больше.

Пришлось задействовать почтенного хозяина и путем последовательного русско-анлийско-зулусского перевода, со множеством уточняющих вопросов, за каких-нибудь полчаса составить приблизительное представление о роли магии в жизни племени кумало. Можно сказать, о всеобъемлющей ее роли.

Ни одно важное событие, будь то рождение или смерть, война или сбор урожая, не обходилось без колдовства. Например, чтобы победить в бою, вождь племени приказывал раздобыть прядь волос с головы своего врага, добавить добычу в волшебное зелье и дать выпить отвар своим воинам. И все – победа гарантирована. Если, конечно, противник не озаботился изготовлением такого же снадобья. В этом случае исход сражения уже решали отвага и выучка воинов. Даже смерть, если человек скончался не от старости и не от полученных ран, считалась результатом колдовства. Никакого представления о болезнях кумало не имели. Просто злой колдун – такати – за что-то рассердился на покойника и напустил на него такого же злого духа. Но если вовремя вмешается добрый волшебник ньянга, более могущественный, чем такати, то человека еще можно спасти.

Духов на земле кумало, если верить рассказчику, водилось даже больше, чем живых людей. Строго говоря, у каждого человека есть собственный дух, у каждого зверя, птицы, а также, вероятно, у трав и деревьев. И у тех, кто жил раньше, у предков, духи тоже были. А теперь, оставшись без тела, они по-прежнему живут где-то поблизости. Но с предками еще можно как-то поладить – не забывать приносить им жертвы, вспоминать при всяком удобном случае, носить защитные обереги и соблюдать прочие предосторожности. В большинстве своем духи предков не желают людям зла.

Куда сложнее с духами пришлыми. Эти существа мечтают лишь об одном – как бы завладеть чужим телом. А добившись цели, в лучшем случае выгоняют прочь собственного духа человека. И несчастный попросту умирает. Хуже, если пришельцу удается подчинить себе человеческого духа, а значит, и самого человека. Правда, на такое способны только очень сильные духи. Но и тем, кто послабее, тоже иногда везет. Им может помочь колдун-такати, решивший навредить какому-нибудь своему недругу. Колдун прокладывает духу дорогу внутрь выбранной жертвы, как здесь говорят, пускает стрелу. А дух, в уплату за помощь, исполняет приказы такати. Вернее, заставляет человека их исполнять.

И нет для кумало большего несчастья, чем это. Бедняга может и не знать, что в нем поселился злой дух, не помнить обо всех тех гадостях, которые творил по его наущению.

И разумеется, пакостить он станет тайно, без свидетелей, так что найти преступника простым людям обычно не под силу.

Ньянга – тот смог бы. Но вот незадача – даже этих добрых колдунов кумало хоть и безмерно уважали, но столь же сильно и побаивались. Ведь не было никакой уверенности, что добрый ньянга в один прекрасный день вдруг не превратится в злого такати. А чтобы не пропустить этот важный момент, периодически устраивались проверки на вшивость и зачистки потенциальных злоумышленников – церемонии вынюхивания колдунов. Занимались вынюхиванием специально обученные ребята, именуемые сангома.

Повелевать духами они не умели, но зато могли их чувствовать, видеть и даже разговаривать с ними. Впрочем, последнего и не требовалось. Вынюхиватели просто обходили всех людей племени, выстроенных по такому случаю, как на парад, и указывали палачам на тех, кого нужно «имать». Не только самих колдунов, но также и тех, кто невольно им помогал, подчиняясь воле злого духа. Причем отдавали этих несчастных палачам не для дальнейших следственных процедур, а непосредственно для исполнения приговора, поскольку даже вождь не имел права оспорить решение сангома. Неудивительно, что вынюхиватели внушали простым смертным чуть ли не больший трепет, чем зловредные такати.